Жизнь: вид сбоку - [56]
– Что, сука, мяска захотела? – заорал, наводя пистолет на женщину. – Сейчас получишь, тварь, сейчас я твое мяско свинцом нафарширую. Молись, падла, кончилась твоя сучья жизнь!
Женщина молчала, смотрела на меня прямо, глаз не отводила. И опять я увидел в ее глазах что-то первородное, и опять жалко ее стало. Задохнувшись от злобы на свою мягкотелость, я начал давить на курок. Почему-то он очень тугим стал, не дожимался до конца. А она все смотрела, смотрела… Чтобы потянуть и так почти застывшее время, я обратился к девочке:
– Не бойся, Манечка, все плохое уже позади. Я тебя в комендатуру отведу, и тебя отправят на большую землю. Я договорюсь, не бойся. Ты только глаза закрой на минутку, а лучше отвернись, и все плохое закончится.
Девочка перестала плакать, внимательно смотрела на меня, но глаз не закрывала и не отворачивалась. А я не мог, просто не мог при ней…
– Нет! – вдруг закричала девочка. – Нет, дяденька, нет. Это не то. Не надо, вот, вот смотрите. – Она подбежала к матери и задрала полу ее халата. – Смотрите, не надо, вот, вот…
На правой ноге женщины, набухали кровью какие-то тряпки. Я не понимал ничего, я ничего не хотел понимать, я отказывался верить…
– Вот, вот, дяденька, смотрите! – Манечка сдирала тряпки с ноги матери, пачкала руки в ее крови и быстро по-птичьи щебетала. – Вот, смотрите, это она… это ее… я говорила, я умоляла, она для меня… Я бы умерла, дяденька, лучше, а она не послушалась, для меня… смотрите…
Я смотрел и не видел. Мозг отказывался обрабатывать информацию. Я комнатой этой холодной стал, городом этим измученным, страной этой израненной. Девочкой этой несчастной и ее падшей, но великой, поднявшейся на недоступную для меня высоту мамой. И только когда эта грешная святая новомученица, навсегда ставшая с той минуты и моей матерью, и Родиной, и самым страшным воспоминанием в жизни, только когда она растерянно произнесла: «Вы не волнуйтесь, я фельдшер, я аккуратно. Ножичком…» – только тогда я понял все до конца, и пистолет выпал из моих рук. И я рухнул перед ней на колени и прижался к ее окровавленным ногам. И заплакал… А она гладила меня по голове и тихонечко шептала:
– Бедный, бедный мальчик. Не надо, все пройдет, это просто война… Не надо, не смотри. Тебе, может, умирать завтра. Пожалуйста, не надо…
В сковородке шипело мясо, на моей спине, уткнувшись мне в затылок, рыдала рано повзрослевшая девочка Маня, а я плакал на коленях у ее матери. И мои теплые соленые слезы разъедали ее страшные раны. А ты говоришь, расстрелять…
Дед закончил говорить, в стакан с моим выпендрежным двадцатиоднолетним «Чивас Роял» громко шлепнулась капля. Славик сам меня учил, что здоровые половозрелые мужчины не плачут ни при каких обстоятельствах. Но это были не слезы. Это была капля человека, вышибленная из меня его великой и ужасной жизнью. Оказывается, она и во мне была, эта капля. Я посмотрел вниз на стакан и одним махом опрокинул в себя редчайший коктейль. Помогло. Отпустило. Я взял желтую, с печеной старческой кожей ладонь деда и поцеловал ее. А потом устыдился своего порыва и сделал вид, что не поцеловал, а занюхал виски. А потом я его спросил:
– Сколько лет тебе тогда было, помнишь?
– Помню, – просто ответил он, – мне было тогда семнадцать лет, четыре месяца и девять дней. 18 марта 1942 года тогда было. Я все, Витя, помню.
У меня есть доказательство существования бога. Тысяча первое, наверное, но тем не менее… и пришло оно мне в голову после того страшного рассказа Славика. Вот представьте себе, живет человек, радуется, мучается, ищет. Чаще мучается, конечно, но живет. Живет, живет и умирает. И что? И все? А память, куда девается память? Хорошо, если успел кому-нибудь рассказать. А если не успел? А если тот, кому рассказал, не запомнил или не понял? Выходит, в никуда канула человеческая жизнь? Так ведь не бывает такого. Противоречит это основному закону вселенной: ничто не берется из ниоткуда и не исчезает в никуда. Все только переходит из одного состояния в другое. Масса – в энергию, энергия – в массу и так далее. Дед давно исчез с лица земли. Нет его здесь как материального объекта, не имеет он массы. Но он превратился в энергию. Носится, наверное, в других мирах, зажигает звезды и рождает галактики. А может, он и здесь носится, иногда я его чувствую, мне даже кажется, что я живу на его энергии. В частности, пишу эти строки. Мне могут возразить – ничего еще не доказано, все эти высосанные из пальца философствования ни о чем не говорят. Хорошо, тогда вот вам доказательство от противного. Человек умирает, его сжирают черви, и весь его жизненный опыт, все его страдания, боли и любви растворяются в желудках червей. Кстати, вспомнил, у червей нет желудков, но это даже лучше. Или хуже? Не важно. Допустим, это так. Но тогда чего нервничать, чего переживать, зачем любить и страдать? Прекратите, это все бессмысленно! Живите простой растительной жизнью, переваривайте пищу, спите и ни о чем не беспокойтесь. Зачем, раз черви? Не думайте о детях, не мечтайте о любви, забудьте о смысле. Черви, черви, черви… Черви – козырная масть, черви правят миром… Не нравится вам это? Думаете? Любите? Беспокоитесь? Хотите? Вот и ответ, вот вам и тысяча второе доказательство существования Бога! А тысяча третье доказательство – это то, что в моей жизни были Муся и Славик.
Александр Староверов, автор романа “То, что вы хотели”, – личность загадочная. Несмотря на то, что он написал уже несколько книг (“Баблия. Книга о бабле и Боге”, “РодиНАрод”, “Жизнь: вид сбоку” и другие), известно о нем очень немного. Родился в Москве, закончил Московский авиационный технологический институт, занимался бизнесом… Он не любит распространяться о себе, полагая, возможно, что откровеннее всего рассказывают о нем его произведения. “То, что вы хотели” – роман более чем злободневный. Иван Градов, главный его герой – человек величайшей честности, никогда не лгущий своим близким, – создал компьютерную программу, извлекающую на свет божий все самые сокровенные желания пользователей.
Любой человек хоть раз в жизни задумывался: что было бы, если… Если бы получил другое образование, нашёл другую работу, встретил другого человека, принял бы другое решение. Что, если… «Что, если?..» – второе название кризиса среднего возраста.Главный герой нового романа Александра Староверова постоянно задаёт себе этот вопрос. Бизнесмен он или писатель? Счастлив или нет? А что было бы, если он – работяга, отправившийся воевать на Донбасс? Или чекист, защищающий Родину от происков Запада? Или эмигрант? Или пятая колонна? Или чиновник?Чтобы ответить на эти вопросы, возможно, придётся умереть.
Роман-пощечина, роман-провокация, роман-откровение! В центре его – представитель «ордена среднерусских пильщиков». Тех, что ничего не создают, не жнут-не сеют, а живут на миллионы, распиливая государственные бюджеты. Но Алику добытых миллионов мало. Он не только хочет обеспечить свою семью на несколько поколений вперед – хочет человеком при этом остаться перед лицом Господа. Хапуга, казнокрад, прелюбодей – но и в нем есть частица Бога. Только вот сочетаются ли бабло и Бог друг с другом?
Любовь, похожая на сон. Всем, кто не верит в реальность нашего мира, посвящается…
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.