Жизнь в Советском Союзе была... - [88]

Геодезические замеры, используемые при составлении карты обычно бывают трех видов: измерение разности высот с помощью нивелира; измерение углов между разными точками с помощью теодолита; и измерения расстояний между точками с помощью дальномера. Борина бригада занималась измерением углов и нашим основным орудием производства был теодолит.

Бригада звучит круто, но не всегда правильно. Бывали дни нас когда в бригаде было только двое: я и Боря, текучка в партии была страшная. Люди устраивались и, немного потаскав трехногие штативы с марками, понимали, что здесь надо действительно работать, после чего быстро исчезали. На их место приходили другие и тоже исчезали. Уж не знаю почему, но устраиваться приходили в основном какие-то люмпены, склонные к выпивке и иногда судимые. Платили геодезистам сдельно и заработок сильно зависел от того, сколько замеров ты успел снять. Проработав два месяца я за первый получил чуть больше 160 рублей, а за второй всего 130 с копейками. Опять же, если работать полным составом бригады в пять человек, то заработанное надо было делить на всех, и получалось тоже не сильно густо. Так что оптимальным было работать втроем или вчетвером.

Во время работы было много приключений и забавных историй. Многие люди, увидев Бориса, приникшего к теодолиту, почему-то считали, что он снимает кино и радостно застывали перед объективом, натуженно улыбаясь или махая руками. То, что они загораживают марку, которую он пытается рассмотреть, их не волновало. Тяжело было работать в центре города, где на улицах шастало много людей и транспорта, закрывающих обзор, а также трудиться в дождливые, туманные и жаркие дни. В дождь и туман сильно падала видимость, а при высокой температуре от земли шло испарение влаги, и марка, стоящая иногда в сотне метров от теодолита, в его объективе от этого испарения «плыла», колебаясь из стороны в сторону.

Но мы с Борисом сделали замеры даже на площади Революции. Правда, нам для этого пришлось начать работу в 5 часов утра, но зато нам никто не помешал. Кстати, именно в этот день меня с еще одним нашим сотрудником-студентом строительного факультета ЧПИ, — подрабатывавшим как и я на летних каникулах, чуть не замели в ментовку.

Для того, чтобы провести замеры на площади Революции пораньше, мы всей бригадой заночевали на работе, в помещении нашей партии в старинном двухэтажном бревенчатом особняке в Колупаевке. Поутру мы со студентом вышли на пустынную улочку и с интересом разглядывали окружающий пейзаж. Не прошло и минуты, как пейзаж украсился бравым милиционером, подъехавшим на мотоцикле «Урал» и остановившимся в пяти шагах от нас.

Насладившись утренней прохладой и увиденным милиционером, я напомнил напарнику, что нам пора в избушку, грузить инструмент в машину. Но тут благодушный с виду милиционер вдруг жестко скомандовал: «Стоять!». На наш жалкий лепет: «А, чо такого, нам работать пора» Он привстал во весь свой гигантский рост, а был он приблизительно метр девяносто и килограмм 110 весом и как рявкнет: «Стоять, я сказал! Не двигаться!» Такой убедительный приказ мы поневоле исполнили, застыв на месте.

Но, посчастью, тут пришло наше спасение в виде сильно подержанной и помятой, крашенной блондинки неопределенного возраста, может лет сорока, а, может, и шестидесяти. Она подошла к нам в сопровождении еще одного милиционера.

— Эти? — строго спросил у нее милиционер, отдававший нам приказы.

— Не, это не те, — радостно затараторила женщина, — это молодые, красивые, видно сразу, что хорошие ребята. А те оба чернявые и постарше.

— Этих тоже двое, и оба они не блондины, — с надеждой переспросил мотоциклист.

— Точно не эти, — заверила его блондинка.

— Свободны, — скомандовал нам раздосадованный милиционер.

Мы резво сховались за забором родной организации, поняв, что ранние прогулки по Колупаевке чреваты приключениями иногда ну очень опасными. Как оказалось, женщину возле вокзала ограбили два негодяя, и вот она с патрулем милиционеров обходила окрестности в поисках преступников.

В теперешние времена нас могли бы и не отпустить. А что, сейчас с помощью «демократизатора» можно на любого, что угодно вешать, лишь бы дело быстрее закрыть.

Я проработал геодезистом два месяца, заработав в итоге чуть больше 300 рублей.

На заработанные деньги Лешка купил магнитофон — четырехдорожечный катушечный, «Маяк-202». До сих пор помню, что стоил он 220 полноценных советских рублей. Магнитофон, вроде бы, считался моим, но эксплуатировал его братец намного чаще меня.

С этой покупки началось наше с ним увлечение музыкой. Мы открыли для себя огромный мир рока. Собирали концерты «Битлз», «Роллинг стоунз» и очень модных тогда «Дип перпл» и «Лед Зепеллин».

Отцу такая музыка не нравилась, и мы с братом с ним иногда конфликтовали на эту тему. Все-таки он сам был музыкантом — трубачом и предпочитал совсем другие мелодии. Теперь я его вполне понимаю. Мне сейчас не сильно нравится современная, кислотная техно-музыка, но, к счастью, мои дети тоже ей не увлекаются, и у меня с ними по этим вопросам проблем нет.

* * *

В то лето 1975 года я по вечерам после работы часто ходил потусоваться в «том дворе». Там тогда жили некоторые из моих одноклассниц: Лариса Щипунова, Вера Федюшина, Татьяна Бобырина и некоторые другие девушки. По вечерам они выходили посидеть на лавочке, а уже на их присутствие слетались парни со всей округи.