Жизнь в Советском Союзе была... - [18]

Жена его, тетя Наташа Агаркова, была женщиной нешумной, спокойной, не сильно скандальной. Работала она поваром в столовой Автомобильного училища. Было у них двое детей: старшая дочь Людмила и сын Сашка. Официально дети носили фамилию матери, но во дворе, тем не менее, их все равно называли Бардинами, и они охотно на эту фамилию откликались.

В том же подъезде жили Наумовы-Лачины. Не-е, это не двойная фамилия, просто члены этой семьи носили разные фамилии. Дело в том, что мать семейства — тетя Аня — дважды была замужем и имела детей от двух разных мужей. В первом браке у нее было два сына: Стасик и Николай от гражданина Лачина, которого я никогда не знал и не видел, а во второй раз она вышла замуж за Ивана Наумова и родила от него еще двух сыновей: Александра и Мишку. Так что все парни были братьями по матери, но фамилии носили разные.

С семьей Наумовых мы были в дружеских отношениях. Во-первых, они были своими, мостопоездскими, знакомыми еще с Акмолинска. Во-вторых, братья Лачины-Наумовы были близки по возрасту нашим Володе и Юре и с детства много друг с другом общались.

Дядя Ваня Наумов запомнился мне невысоким, рыжеватым, полным, крепким мужиком. Был он простым работягой, говорят, что трудился в литейке. Ну и, как часто бывало с простыми рабочими, любил он выпить. На почве выпитого мог поскандалить и подраться. Я был свидетелем двух драк с его участием.

Тетя Аня Наумова была женщиной тихой, спокойной, хозяйственной. Работала она медсестрой в больнице.

Наумовы вскоре после переезда в Челябинск купили сад недалеко от наших домов. Теперь это товарищество «Любитель-1» на улице Чайковского. И в сезон урожая иногда угощали первыми яблоками и нас.

Рядом с ними жили Петрушовы. Отца семейства я помню плохо, точнее, не помню совсем. То ли его совсем не было, то ли он как-то быстро умер. Да и из детей помню только младшего — Евгения. Хотя младшим он был относительно, поскольку являлся ровесником моего брата Юрия, а уж то, что у него было еще две старших сестры, мне рассказал Володя. Прямо над Петрушовыми жили Байковы. У них я помню двух миловидных сестер Раису и Людмилу. Эти семьи в моих мемуарах много место не займут. Все дети были значительно старше нас с Лешкой и с такой мелкотой, как мы с братом, они не возились. Особых воспоминаний об их деяниях у меня нет. Запомнилось лишь, что самая младшая из них, Людмила Байкова, замечательно пела.

Узнали мы об этом совершенно случайно, когда однажды она, — ученица десятого класса, — пришла к нам в наш 61 на урок пения с целью срочной репетиции песни для какого-то отчетного концерта. У Людмилы оказался очень красивый по тембру голос, и песня была весьма необычная, про Наталью Гончарову. По радио или по телевизору я этой песни никогда не слышал. Так что мы всем классом в сорок человек с удовольствием посидели на уроке тихо-тихо и послушали замечательную песню в прекрасном исполнении, после чего вполне искренне наградили мою соседку аплодисментами. Это было интереснее, чем хором фальшивить самим.

А вот другие жители первого подъезда в моей памяти не отложились никак. Все квартиры второго этажа там были коммунальными, и народ менялся в них часто. Разве что я потом разок упомяну семейство Бодней.

II

Во втором подъезде нашими соседями много лет была семейная пара Лисициных, дядя Боря и тетя Зина. Квартира их испокон веков была коммунальной, и в соседях у них были разные люди. Но году так в 70-м, или даже чуть раньше, к ним подселили одинокую пожилую женщину, которую тоже звали Зинаидой. Далее, дабы отличать ее от остальных многочисленных Зин, населявших наш дом, я буду звать ее «москвичка», поскольку родом она была из Москвы, чем всегда гордилась. Эта т. Зина — «москвичка» прожила в нашем доме до самой смерти в 90-х годах, детей и внуков не имела, родственников ни разу не упоминала. Никогда к ней никто не приезжал, и она сама никуда не уезжала. Тетю Зину-«москвичку» можно было бы совсем не упоминать в моих писаниях, если бы не то обстоятельство, что она меня «сглазила».

После ее смерти дядя Боря с тетей Зиной оформили ее комнату на себя, став полными владельцами двухкомнатной квартиры. Именно в этот момент эпопея борьбы с коммунальным жильем во втором подъезде была закончена.

Лисицыны в пору моего детства были самой молодой парой в подъезде. Им, наверное, в те годы и тридцати не было. Сейчас они самая пожилая пара не только в своем подъезде, но и во всем доме.

В другой коммунальной квартире хозяйничали две тети Шуры. Две большие и смежные комнаты занимала семья тети Шуры Сухомлиновой, а отдельную маленькую занимала другая тетя Шура, которая работала в военном училище, и мужем которой был настоящий военный — дядя Лева.

Как я сейчас понимаю, дядя Лева служил все в том же автомобильном училище простым старшим сержантом-сверхсрочником, но в детстве такие мелкие обстоятельства не осознаешь, ведь главное, что дяденька был одет в военную форму, а это было круто. В те годы военные пользовались у пацанов огромным авторитетом. Потом дядя Лева перестал быть военным. То ли попал под очередную реформу сокращения армии, которые неоднократно проводились в 60-е годы, то ли сам не стал возобновлять свой контракт. А затем они переехали из второго подъезда нашего дома в первый, в квартиру на втором этаже. Я так понимаю, что у них комната стала значительно больше по площади, а вот соседей по квартире стало меньше.