Жизнь в красном - [28]

Поступок Сами вполне соответствовал их представлениям. Многие из них не могли понять, как сын мог украсть жену у отца. Даже полицейские, которые приехали, чтобы арестовать Сами, что-то шептали ему на ухо, поглядывая на меня с пренебрежительным видом. Я до сих пор вижу их неприязненные и презрительные взгляды, которые ранили меня еще больше. Они думали так, потому что жили по вековой традиции, в зеркале которой отражалась и их жизнь, потому что они не знали на самом деле, что такое любовь двух людей, лишенных свободы любить. Они не знали этого… Они не хотели этого знать. Жаль.

В больнице у изголовья Сие я не могла уснуть. Я дремала, съежившись, и мне виделись странные сны. Я проживала эту трагедию еще и еще раз, пока пение петухов не возвестило о наступлении утра. Лицо Сами часто появлялось в моих снах.

Я слышала его грубый голос, и я ненавидела его. Я постоянно переворачивалась с одного бока на другой и не могла уснуть.

Боль ослепила меня, и я спрашивала Бога. Разве может он существовать, если он позволил мне пережить столько несчастий? Я думала, как большинство людей, на которых обрушилось горе, которые не могли жить дальше и не могли оставить своих детей жить в несчастье. Я упрекала Бога и в то же время умоляла его помочь мне обрести покой. Я страдала от ненависти к отцу.

Сие отдал Богу душу.

Больнее всего было в тот момент, когда он умер под присмотром врача. Он был бледен, его глаза стали дикими, а тело остолбенело от боли. Мне было невыносимо страшно от такой его боли. И я понимала, что не могу спасти того, кого люблю. Я увидела, где заканчивается власть мужчины.

— Он умер, — с грустью сказал мне врач.

Я закричала изо всех сил. Меня отвели в большой зал. Дали посидеть немного. Я плакала и не могла остановиться. Мне хотелось уйти из больницы, убежать от этого кошмара, который отнял у меня мужа.

Похороны проводил учитель катехизиса. Когда мужчины подняли гроб и опустили его в землю, он шепнул мне на ухо:

— Крепись, дочь моя. И да благословит тебя Господь.

Гроб закопали, я вся похолодела. Учитель читал молитвы.

В этот день шел мелкий дождь, соседи, пришедшие на похороны, бормотали, что это хороший знак, что он попадет в Царство Божие, но он больше не был моим, и я оплакивала его.

Вернувшись домой, я почувствовала пустоту вокруг себя, внутри себя. Я часто плакала в своей комнате. Бог знает, сколько времени я плакала. Но жизнь устроена так, что мы часто теряем тех, кого любим.

Я долго страдала. Мне очень хотелось, чтобы его отцу было плохо. Я хотела, чтобы он умер в тюрьме, но в конце концов я поняла, что сердце, наполненное гневом, слепо, и от него слишком много беспокойства. Постепенно я освободилась от этого и снова научилась жить без того, кого любила и люблю до сих пор. Я живу с его тенью. Накрывая стол к празднику, я кладу и ему немного еды. Он ушел, но он все еще здесь, рядом со мной, он дает мне силы воспитывать наших детей. Сейчас я одинокая старая женщина, но старость многому научила меня. Я научилась верить в себя, в свои способности, которые Бог вложил в меня, как в самого себя.

Я научилась прощать, чтобы быть счастливой. Я не хочу страдать и отравлять свою жизнь ненавистью к ближнему. Чтобы любить, нужно забыть о ненависти, писатель, чтобы придать смысл нашему существованию здесь. Я не знаю, что стало с Сами, но в конце концов я простила его.

Даже после смерти Сие остался в моей жизни, и я никогда его не забуду. Он ушел, подарив мне двоих детей. Я осталась воспитывать их одна. Мне кажется, в каждом из нас есть что-то, что дает внутренний свет, и именно это дает нам силы жить. Нужно продолжать верить и надеяться до конца своих дней.

Мой сын Сиебу стал жандармом. А дочь — учительницей. Она сделала меня бабушкой. Я дала своим детям совет, который будет полезен всем молодым: «Будьте сильными, потому что на каждом шагу своей жизни вы столкнетесь со множеством препятствий. Полагайтесь на себя, на свои силы и любите своих близких».

Я не хочу делать из моих детей то, что мои родители хотели сделать из меня. Если бы я не жила с мужчиной, которого любила, мое тело не служило бы ни для чего, а просто жило в постоянном ожидании мучения.

А сейчас я стара. Конечно, в определенные моменты жизни мне не хватало сил. Конечно, любить сына собственного мужа запрещено. Но я сделала все, что могла, видит Бог, я сделала все, что могла. Вот, писатель, я рассказала тебе книгу своей памяти. Мне кажется, я прожила жизнь не напрасно. Но уже поздно, я отпускаю тебя.

* * *

Солнце клонилось к закату. Спускались сумерки, они словно бы завершали историю жизни пятидесятипятилетней женщины, рассказанную за несколько часов. Жизни, которая клонится к закату, определенному законом времени, отпущенного Богом, который следит за нами.

На небосклоне догорал закат, сумерки обволакивали окрестности. Я поблагодарил Йели. Ее лицо засияло, и улыбка постепенно растворилась в темноте. Мы обменялись рукопожатиями. Я сказал ей:

— Спасибо за то, что доверились мне и рассказали свою историю. Я передам ее, кому следует, чтобы она сослужила свою службу. До завтра!

— До завтра! — проговорила она спокойным голосом.