Жизнь в эпизодах - [46]

Мне нравился этот фейерверк нежданных воссоединений! Мне нетрудно было ждать. Я точно знала, что летом мы поедем на море и что в сентябре мне в школу, значит, точно не позже конца августа за мной приедут, а до этого в каждом моменте – бурлящая захватывающая жизнь. Мы регулярно писали друг другу письма. Иногда очередное письмо приходило всего за несколько дней до приезда родителей, и оттого их появление было еще более неожиданным и казалось еще более волшебным. Они всегда привозили мне с собой подарки: игрушку и необычные сладости. Больше всего мне запомнились леденцы, которые были точь-в-точь как настоящие вишни на зеленых пластиковых черенках, и двухцветная шоколадно-сливочная паста, я ее намазывала на хлеб поочередно – то белой, то коричневой частью. Подарки были приятным дополнением к приезду любимых родителей. С их появлением, конечно, мир вокруг преображался. И чем старше я становилась, чем сложнее бабушке было принимать мое взросление, тем больше я по родителям скучала. Отчетливо запомнился мне год, когда папа приехал и как-то грустно на меня посмотрел и сказал: «Ты что-то совсем не выросла». За оставшийся месяц, который папа пробыл в селе, я выросла на 3 сантиметра, как будто сняли крышку с цветочного горшка и цветок пошел в рост. Свидетель тому – дверной косяк во времянке, на котором бабушка делала зарубки, каждый раз встречая внуков после долгой разлуки и вновь провожая. Иногда я плакала от счастья, когда обнимала родителей, и только тогда понимала, как сильно соскучилась, хотя привыкла расставаться надолго. Чтобы уберечь меня от превратностей северного лета, меня отправляли в село еще весной. Часто я досрочно сдавала в школе контрольные и уезжала еще в начале мая. Сама я понимала, что в селе мне будет лучше.

Я помню весь путь от автобусной станции Киева до кустиков розы около нашей калитки. Мне очень жаль, что я не могу проделать его снова. Когда случился между Россией и Украиной конфликт из-за Крыма, я, совершенно не думая о том, как разовьется ситуация, продолжала ездить в Крым, сниматься и отдыхать. После съемок фильма «Ковчег» попала со всей съемочной группой в черные списки «Миротворца». А о том, что не смогу въехать в Украину, узнала только накануне отъезда на другие съемки. Меня пригласили сниматься в клипе. Я собирала чемоданы, когда мне позвонили ребята из съемочной группы, которые уже прилетели в Киев, и сказали, что просидели несколько часов в допросной в аэропорту и все это время, отвечая на вопросы сотрудников пограничного контроля, стоически отрицали, что бывали в Крыму после 2014 года. Сказали удалить все публикации с территории Крыма в соцсетях и в случае чего, несмотря на любые фото, которые будут предъявлять, говорить: «Это не в Крыму». Я полетела, но в Киеве, стоя у окошка на таможне, соврать не смогла. Я понимала, что многочасовое вранье мне не по силам. И я просто надеялась, что меня не спросят, бывала ли я в Крыму. Но человек в форме меня об этом спросил, я тут же прикинула, сколько может быть статей в интернете о съемках и фестивалях, и поняла, что не смогу все это отрицать, сказала: «Да, была по работе». Пограничник попросил меня написать объяснительную. Потом 2 часа у того самого окошка меня заставили ждать «особого решения». Парень с высоты своего поста вдруг заговорил со мной исключительно по-украински. Он не ожидал, что я стану отвечать ему на чистом украинском, а говорила я грамотнее его. Был ли это способ психологического давления, хотел ли он так выразить свое превосходство и подчеркнуть владение ситуацией, унизить – не знаю. В любом случае ему это не удалось. Вскоре, как мне показалось, он понял, что не на того человека собак спускают, и стал говорить с сочувствием, видя, что мне физически плохо. Но он не начальство. Во въезде мне отказали. В допросной с жутким грязно-желтым светом записали видео, где я сказала, что мне все разъяснено и понятно. Я жалею, что я при этом плакала. Насладились-таки своей властью. Я не верю во фразу: «Мы просто делаем свою работу». Всегда есть зазор на человечность.

Ближайшим рейсом меня отравили обратно в транзитный Минск. Все несколько часов перед вылетом, закрытая в одном из бизнес-залов, я прорыдала. Ненавидела себя за то, что не смогла соврать. Мне так и сказали: «Вам надо было просто ответить, мол, нет, в Крыму не была». Якобы дальше меня бы не раскручивали, несмотря на все свидетельства в интернете об обратном. А мне поперек горла сама необходимость лжи. И с души воротило от понимания, что все прекрасно понимают и знают, что человек был, но надо соблюсти формальность и сделать самую малость: соврать сотруднику пограничного контроля. И тогда все разойдутся с улыбками, скрывающими очевидную тайну: одни «великодушно» позволили другим себя обмануть. Я не смогла. И со временем перестала себя в этом винить, но, когда я прилетела в Москву, у меня был нервный срыв. Из аэропорта я поехала к подруге и не ночевала в тот день дома, потому что была в таком состоянии, в котором моему 4-летнему тогда сыну не надо было меня видеть. Я проплакала сутки. Хорошо, что дедушке в Киеве, по нашему обыкновению сюрприза, не сказали, что я лечу, и он не ждал встречи. Эту боль я перенесла за нас двоих.