— Тебе виднее.
Оливию не удивил такой комментарий. Мысль об Эрике у нее тоже всегда вызывала отвращение.
— Я просто не понимаю, зачем газетам нужно публиковать такие вещи. Зачем им надо причинять людям боль? Разве недостаточно того, что нам приходится ее испытывать? — прошептала она, потом прерывисто вздохнула.
Алекс нахмурился.
— Обещаю, что найду того, кто распространил эту информацию. И сделаю все, чтобы мерзавец принес публичные извинения.
Оливия не сомневалась, что так и будет.
— Алекс, я знаю, что ошиблась насчет твоего отца и братьев, но что вы так горячо обсуждали недавно с Ником и Мэттом? А вчера утром ты поехал повидаться со своим отцом. Я слышала, как по телефону ты сказал ему, что возникла какая-то проблема.
На лице Алекса появилось озабоченное выражение.
— Отец неважно себя чувствует. Мы обсуждали, как деликатно убедить его отойти от дел.
Ее плечи поникли.
— Господи, я действительно все неправильно поняла, правда?
Он пристально посмотрел ей в глаза, словно хотел проникнуть в ее мысли, но потом отвел взгляд и взглянул на часы.
— Кстати, к вопросу о моем отце. Я спущусь в кабинет и позвоню ему. Нужно поставить его в известность. Если этого не сделаем мы, он узнает обо всем от газетчиков. Бьюсь об заклад, они будут крутиться возле офиса сегодня.
Ее охватила паника.
— Они наверняка наведаются и в мой бутик.
— Да. Возможно, тебе лучше оставаться дома сегодня и не выходить из квартиры.
Она кивнула.
— Хорошо. Я позвоню Лианне и скажу, чтобы она тоже не ходила сегодня на работу.
— И не включай телевизор, — сказал Алекс, направляясь к двери. — Займись чем-нибудь или просто попытайся отдохнуть. Я знаю, это трудно.
— Хорошо. — У нее сжалось сердце. — Я сожалею, что доставила тебе столько неприятностей, Алекс.
Он остановился в дверях и обернулся.
— Не говори глупостей, — произнес он и вышел.
И тут она поняла, почему ей не все равно, что думает о ней Алекс.
О господи, она любит его… Любит больше жизни.
Он завоевал ее сердце, проник в ее душу. Благодаря Алексу она наконец ожила. На мгновенье Оливия позволила этой любви полностью захватить ее. Она наслаждалась новым, необыкновенным чувством.
Но тут в ее мечты вторглась реальность.
Она не представляла, какие чувства испытывал к ней Алекс, но это не имело никакого значения. У их отношений нет и не может быть будущего. О таком муже, как Алекс, она могла только мечтать, но через год ей придется отпустить его.
Остается только одно. Надо взять себя в руки. Судьба подарила ей прекрасный подарок, но она будет молчать о своих чувствах.
У Алекса сердце сжималось от боли, когда он шел в свой кабинет, чтобы позвонить отцу. Он думал о тех страданиях, через которые прошла Оливия, и о том, сколько сил ей понадобится, чтобы пережить следующие несколько дней. Он, конечно, будет рядом, но будь проклято желание всех этих газетчиков добывать новости — любые новости.
Будь прокляты они все.
Он судорожно вздохнул. А Оливия еще извинилась за то, что доставила ему неприятности. На самом деле он сам хотел извиниться перед ней за то, что заставил ее повторно пройти обследование. Если бы он не женился на ней, чтобы воспользоваться ее помощью для продвижения «Женщин Валенти», она бы сейчас занималась собственным делом, разрабатывала модели одежды и жила привычной жизнью.
Но нет, ему надо было вторгнуться в ее жизнь и стать причиной того, что теперь ее тщательно охраняемая тайна растиражирована газетами.
Черт побери!
Войдя в кабинет, он рухнул в кресло и потянулся к телефонной трубке. Было еще рано, ему придется разбудить отца. Ну и пусть. Прежде всего Чезаре Валенти не следовало затевать все это дело с женитьбой. Если бы он не вмешивался…
Алекс вздрогнул. Но тогда Оливия не появилась бы в его жизни. Он бы не влюбился в нее. И не узнал бы, какой бывает настоящая любовь.
Он вздохнул. Хотя известие о ее бесплодии и причинило ему боль, любовь к ней осталась неизменной.
— Папа, это Алекс.
— Алекс? — послышался в трубке сонный голос.
— Папа, мне надо тебе кое-что сказать.
— Сынок, сейчас четверть шестого утра. — Наступила пауза, во время которой Чезаре ответил что-то Изабель, чей голос донесся до Алекса.
— Я бы не стал звонить, если бы это не было важно. Ты же знаешь.
Послышалось ворчанье.
— Позволь мне сначала устроиться поудобнее, потом скажешь. Я все еще пытаюсь проснуться. Хорошо. Теперь говори. Что случилось?
Алекс почувствовал, как у него поднимается давление от одной только мысли о том, что произошло.
— Тебе предстоит скоро прочитать об этом в газетах, или кто-то позвонит тебе и расскажет. Так или иначе, но…
— Но что?
Алекс сделал глубокий вдох, сердце бешено колотилось в его груди.
— Оливия и я не сможем подарить тебе внука, папа. Она бесплодна. — Ему было ненавистно это слово. А теперь приходится рассказывать всем о том, что, по сути, является личным делом его и Оливии. — Каким-то образом пресса это выяснила, и наши имена появились во всех американских газетах.
На другом конце провода повисло тягостное молчание.
— Значит, ты сообщаешь мне, что Оливия не может иметь детей? — наконец сказал Чезаре, после чего послышался сдавленный возглас Изабель.
