Жизнь удалась - [11]
Теперь он хохотал тоже. Долг списан, прощен – отчего же не посмеяться? Теперь над головой будет всегда оранжевое небо. Даже ночью.
– Так о чем я? – продолжил Кактус, переведя дух. – Ага. По салатику. А потом баранины, по паре небольших ломтиков, жирных, но хорошо прожаренных, с долькой чеснока, маслинами и кинзой…
– И перца не забудь. А то вчера ты все кетчупом испортил. Мы же не в Америке, в конце концов. И по полстакана красного. В такую безобразную погоду – в самый раз. Только не французского – грузинского.
– А вот наш Матвей пьет только французское.
– Я вообще теперь не пью, – сказал Матвей.
– Надоело?
– Вроде того.
– Нюхаешь, что ли?
– Никогда не нюхал и не собираюсь.
– А мы нюхаем, – сказал Никитин. – И не только. Уже много дней. То одно, понимаешь ли, то другое. То текила, то коньяк. То шашлык с пивом, то девчонки с музыкой. То гашиш, то мескалин, то еще какая-нибудь такая же гадость. Как сейчас говорят – зависалово у нас, Матвей. Мощнейшее. В лучших традициях продвинутой русской буржуазии. А что прикажешь делать? Руки к пузу надо пять недель приращивать. В таком виде на люди не покажешься. Официально, чтоб ты знал, я на отдыхе в Коста-Дорада… Так что тебя, мой дорогой, ты уж извини, я на сегодня ангажирую как своего собутыльника… Отказа я не приму.
Матвей улыбнулся. Собутыльником – значит, собутыльником. Ему было все едино. Все равно его прошлая жизнь кончилась в тот самый миг, когда исчез долг. Начиналась другая – стократ лучше прежней.
– Без проблем, – выдохнул он.
– Вот и отлично. Кактус, а что потом? После вина и мяса?
– Потом, – стал объяснять Кактус, споро и ловко освобождая стол от бокалов и пепельниц, принося из кухни посуду, салфетки, приборы, какие-то кастрюли, горшки, сотейники, тарелки с закусками, блюда с фруктами, ловко сервируя, – потом – пауза. Для приятной беседы. На часок. Чтоб первый слой улегся. И в кровь вошел. По пятьдесят – но не больше! – водочки, ледяной, с икоркой. Можно кусочек сыра. Можно горсть маслин или одного-двух раков с солью и укропом в суточном бульоне. Полезно еще ломтик какого-либо влажного фрукта типа груши. Лишь бы не настала сытость. Сытость – это отрыжка, это тяжесть в животе, это неправильно. Нет, мы не должны быть сыты – но приятно желудочно удовлетворены. Ложечка черной икры, рюмка водки; водка – чуть ниже комнатной температуры, а сами рюмки я два часа назад в морозилку поставил; рюмки будут ледяными, как смерть… Плюс лимон, дольку… Можно, в конце концов, и затяжку дури – но только одну, господа, обращаю на этот факт особое ваше внимание… А то все испортим… Парилка уже готова… Иван, перед баней бинты снимем, все почистим, потом наложим новые…
– Понял, – бодро ответил Никитин. – Что скажешь, Матвей? Есть желание попариться?
– Нет, – вежливо ответил прощенный кредитор. – И пить, повторяю, я больше не буду. Нюхать – тем более. Мы с женой решили ребенка завести. Уже восемь месяцев, как воздерживаемся от излишеств. Не пьем и не курим оба…
Никитин вдруг помрачнел, потом прикрыл глаза, посмотрел на Кактуса, вновь на Матвея, кивнул благородной тяжелой головой:
– Это хорошо – ребенка… Это правильно. Это вы молодцы. Завидую. Значит, не будешь париться?
– Спасибо. Не буду. И так всю жизнь парюсь. Еще немного – и запарюсь окончательно.
– Напрасно, – прогудел бывший депутат. – У нас тут циркулярный душ с давлением струи в десять атмосфер. Массажный эффект необычайный… Водичка морская, настоящая… Да, Кактус! Чуть не забыл: не вздумай мясо жарить с луком. Убьешь весь вкус.
– Обижаешь, начальник.
– Кстати, а девчонки наши что кушать будут?
Кактус цыкнул зубом.
– А девчонки кокаин кушать будут. Им больше ничего не надо. Напихают полные ноздри – и все, счастливы…
– Ты их не балуй, – тихо произнес Никитин. – Особенно глухонемую.
– Да, – кивнул очкарик. – Мы пойдем другим путем. Девчонкам лучше для старта эфиром подышать. Чуть-чуть. У меня еще осталось. В баллоне. Сырой эфир – это посильнее «Фауста» Гете. Он их поддержит морально и эмоционально. Хотя твоя глухонемая, по-моему, уже напрочь отъехала. Она мне одного гашиша уже на пятьсот долларов сожгла…
– Что поделать – любит.
– Любит? – сварливо переспросил Кактус. – Все любят. А везти в собственной заднице через три границы никто не любит!
– Прикури мне еще сигарету…
– Не дам. Рано. Пупырышки обожжешь. Вкусовые… – Кактус взял паузу и продолжил: – Итак, джентльмены, продукты, наблюдаемые вами на столе, разнообразны. Но все они – легкие. Здесь мы не видим жирной ядовитой свинины, картофеля и колбасы. Эта пища не нагрузит нам желудки. Приступим. А чтобы не скучать, возбудим себя интеллектуальной, но легкой беседой. Что вы думаете о внешнеполитическом курсе нынешней администрации?
Матвей рассмеялся:
– Он вполне соответствует внутриполитическому курсу.
– Согласен.
– В целом нынешняя администрация сделала все, что могла.
– Но все же больше, нежели предыдущая администрация.
– И те и другие козлы! – вдруг заревел бывший депутат. – Хватит этой демагогии! Налейте мне водки, зовите баб и давайте бухать!
Уже и крепкого выпили, и курнули по нескольку раз, и пожрали жареного, мягчайшего, с дымом, мяса со свежими овощами, с травами, с сыром, и вдоволь почесали языки, и пили чай, и снова курили гашиш, заедая виноградом, клубникой и персиками, запивая минеральной водой. Наслаждались медленно, вдумчиво – грамотно. Погружали в истому каждую клетку своих тел.
В провинциальном городе Павлово происходит странное: убит известный учёный-историк, а из его дома с редчайшими иконами и дорогой техникой таинственный вор забрал… лишь кусок древнего идола, голову деревянной скульптуры Параскевы Пятницы. «Человек из красного дерева» – поход в тайный мир, где не работают ни законы, ни логика; где есть только страсть и мучительные поиски идеала. «Человек из красного дерева» – парадоксальная история превращения смерти в любовь, страдания – в надежду. Это попытка – возможно, впервые в русской литературе, – раскрытия секретов соединения и сращивания славянского язычества с православным христианством. И, конечно, это спор с Богом.
Это изустная побывальщина. Она никогда не была записана буквами. Во времена, о которых здесь рассказано, букв ещё не придумали. Малая девка Марья обошла всю землю и добралась до неба в поисках любимого – его звали Финист, и он не был человеком. Никто не верил, что она его найдёт. Но все помогали. В те времена каждый помогал каждому – иначе было не выжить. В те времена по соседству с людьми обитали древние змеи, мавки, кикиморы, шишиги, анчутки, лешаки и оборотни. Трое мужчин любили Марью, безо всякой надежды на взаимность.
Сума и тюрьма – вот две вещи, от которых в России не стоит зарекаться никому. Книга Андрея Рубанова – именно об этом. Перед арестом у героя было все, из тюрьмы он вышел нищим... Мытарства и внутреннее преображение героя в следственном изоляторе «Лефортово» и «Матросской Тишине» описаны столь ярко и убедительно, что вызывают в читателе невольную дрожь сопереживания. Вы не верите, что тюрьма исправляет? Прочтите книгу и поверите.
Эта книга взорвет ваш мозг.Эта книга рассказывает о том, как Москва заросла травой высотой с телебашню.Эта книга рассказывает о том, как русские сдали Сибирь в аренду китайцам.Эта книга рассказывает о том, как люди превращаются в растения.Эта книга рассказывает о временах, которые наступят, если каждый будет думать только о своих аппетитах.Добро пожаловать в Москву.Добро пожаловать в Хлорофилию.
Андрей Рубанов – автор книг «Сажайте, и вырастет», «Стыдные подвиги», «Психодел», «Готовься к войне» и других. Финалист премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Главный герой романа «Патриот» Сергей Знаев – эксцентричный бизнесмен, в прошлом успешный банкир «из новых», ныне – банкрот. Его сегодняшняя реальность – долги, ссоры со старыми друзьями, воспоминания… Вдруг обнаруживается сын, о существовании которого он даже не догадывался. Сергей тешит себя мыслью, что в один прекрасный день он отправится на войну, где «всё всерьез», но вместо этого оказывается на другой части света…[b]Книга содержит нецензурную брань.[/b].
В новом романе Андрей Рубанов возвращается к прославившей его автобиографической манере, к герою своих ранних книг «Сажайте и вырастет» и «Великая мечта». «Йод» – жестокая история любви к своим друзьям и своей стране. Повесть о нулевых годах, которые начались для героя с войны в Чечне и закончились мучительными переживаниями в благополучной Москве. Классическая «черная книга», шокирующая и прямая, не знающая пощады. Кровавая исповедь человека, слишком долго наблюдавшего действительность с изнанки. У героя романа «Йод» есть прошлое и будущее – но его не устраивает настоящее.
Главная героиня романа ожидает утверждения в новой высокой должности – председателя областного комитета по образованию. Вполне предсказуемо её пытаются шантажировать. Когда Алла узнаёт, что полузабытый пикантный эпизод из давнего прошлого грозит крахом её карьеры, она решается открыть любимому мужчине секрет, подвергающий риску их отношения. Терзаясь сомнениями и муками ревности, Александр всё же спешит ей на помощь, ещё не зная, к чему это приведёт. Проза Вениамина Агеева – для тех, кто любит погружаться в исследование природы чувств и событий.
Героиня романа мечтала в детстве о профессии «распутницы узлов». Повзрослев, она стала писательницей, альтер эго автора, и её творческий метод – запутать читателя в петли новаторского стиля, ведущего в лабиринты смыслов и позволяющие читателю самостоятельно и подсознательно обежать все речевые ходы. Очень скоро замечаешь, что этот сбивчивый клубок эпизодов, мыслей и чувств, в котором дочь своей матери через запятую превращается в мать своего сына, полуостров Крым своими очертаниями налагается на Швейцарию, ласкаясь с нею кончиками мысов, а политические превращения оборачиваются в блюда воображаемого ресторана Russkost, – самый адекватный способ рассказать о севастопольском детстве нынешней сотрудницы Цюрихского университета. В десять лет – в 90-е годы – родители увезли её в Германию из Крыма, где стало невыносимо тяжело, но увезли из счастливого дворового детства, тоска по которому не проходит. Татьяна Хофман не называет предмет напрямую, а проводит несколько касательных к невидимой окружности.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своём произведении автор исследует экономические, политические, религиозные и философские предпосылки, предшествующие Чернобыльской катастрофе и описывает самые суровые дни ликвидации её последствий. Автор утверждает, что именно взрыв на Чернобыльской АЭС потряс до основания некогда могучую империю и тем привёл к её разрушению. В романе описывается психология простых людей, которые ценою своих жизней отстояли жизнь на нашей планете. В своих исследованиях автору удалось заглянуть за границы жизни и разума, и он с присущим ему чувством юмора пишет о действительно ужаснейших вещах.
В своей чердачной студии в Пензансе умирает больная маниакальной депрессией художница Рэйчел Келли. После смерти, вместе с ее гениальными картинами, остается ее темное прошлое, которое хранит секреты, на разгадку которых потребуются месяцы. Вся семья собирается вместе и каждый ищет ответы, размышляют о жизни, сформированной загадочной Рэйчел — как творца, жены и матери — и о неоднозначном наследии, которое она оставляет им, о таланте, мучениях и любви. Каждая глава начинается с заметок из воображаемой посмертной выставки работ Рэйчел.
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…