Жизнь, театр, кино - [169]

Мы никак не могли сообразить, что же происходит и отчего это, но ломать голову нам долго не пришлось. Все разъяснилось гораздо быстрее, чем мы предполагали.

К нашему столу, за который мы уселись ужинать, подошел, покачиваясь, сильно подвыпивший, очень восторженный молодой матрос и с обидой в голосе заявил мне:

- Ну, почему такая несправедливость, Михаил Иванович, я вас очень люблю за ваш талант в кино! Лихо вы это там! - и он щелкнул по воротнику. - Спасибо большое от молодежи! И вот решил рюмку выпить за ваше здоровье, а меня сняли с вахты. Выходит, пострадал за веселого человека!

Когда я весел,

Пою я много песен!

Разрешите присесть, может, бутылочку шайманского... за знакомство?

Но знакомства "на короткой ноге" не состоялось.

Кто-то тихо, но сурово окликнул: "Саша!". Матрос оглянулся и, сконфуженно пролепетав: "Капитан! Извините! Я влип!", подошел к человеку в белой форме, стоявшему в дверях.

Отправив матроса спать, капитан подошел к нам; это был очень красивый человек, с большими усами, которые теперь носят только артисты на сцене, пышными и переходящими в баки.

Вера Николаевна, сверкнув глазами, ласково улыбнулась: "Милости просим", и посадила его рядом с собой.

- Благодарю, если разрешите, только на минуточку! Вы уж извините Сашу, хороший матрос, рулевой, но вот увидел любимого артиста и... он у нас в самодеятельности играет -комик. Встал на вахту и все рассказывал про Михаила Ивановича, сначала головой мотал, ну, а потом и руками начал! Увлекся! Пришлось снять! Извините, если что не так сказал!

- Ну что вы, такой милый юноша, - восторженно ответила Пашенная.

- Говорят, вы едете на съемку "Вассы Железновой". Прекрасный спектакль, видел в Горьком, ходили всей семьей. Спасибо вам, наши дорогие друзья, а особенно спасибо вам, Вера Николаевна. Превосходно это у вас получается. Естественно! А кто же режиссер?

- В театре ставил Зубов, а картину будет снимать Луков.

- В театре великолепно, не могут испортить съемками?

- Наоборот, сценарий очень расширяет рамки пьесы. Вот едем снимать натуру в Кинешму, там уже стоят декорации, повесили старые купеческие вывески, которые вернут город к временам Горького. Будем снимать и "мой дом", - сказала она, смеясь, - мой, поскольку я уже не могу Вассу отделить от себя. Да, работы будет много!..

- А когда же отдыхать? Вы нам нужны, берегите себя!

- Спасибо за ласковые слова! - И, звонко чокнувшись, мы выпили взаимно друг за друга.

- Советую выйти на палубу. Вечер на редкость теплый. Тихо, красота первозданная. Звезды совсем рядом. Навстречу идет пароход с молодежью, они уже узнали, что едут артисты, -будут встречать, по радио просили передать вам привет.

Ночь была бархатная, мягкая и глубокая. Врубелевская синева окружила нас, и лишь сигнальные бакены на реке, покачиваясь, как бы подмигивали своим одним глазом: "Любуйся, пока можешь!"

Вскоре показался пароход весь в огнях. Раздались приветственные гудки, и уже на подходе мы услыхали скандирующие звонкие выкрики: "Да здравствует Малый

театр!". А когда встретились бортами бок о бок, громкое "ура!" разорвало тишину ночи...

Утром на пристани в Кинешме нас встречала съемочная группа в полном составе во главе с Леонидом Луковым, которого мы увидели издали - он старательней всех размахивал большим букетом цветов.

Несмотря на свою грузность, он очень изящно обнял Веру Николаевну, преподнес ей цветы и, подражая возлюбленному, "пылко" произнес:

- Я рвусь к работе с вами, милая! Поверьте, что дни подготовки проходили в томительном ожидании...

Она закрыла игриво свои красивые глаза и кокетливо ответила:

- Ах, не смотрите на меня, я плохо спала!

Обедали мы всей группой на террасе, в знаменитом трактире, где со вкусом, здорово и много ели. Луков подробно рассказал нам о плане работы и очень увлекательно, с юношеским пылом стал хвастать находками и придумками которые "обогатят картину и ваши образы".

Я хочу передать все русское, показать все подлинное, раскрыть кажущуюся бессвязность русской речи, за которой чувствуются могучий ум и сметка. Волнуюсь, как никогда: Горький и Малый театр - два гиганта. Ответственность... Что-то будет... - И он остановился, то ли подыскивал слово, то ли задумался.

И тут в наступившей тишине кто-то не вовремя сподхалимничал:

- А я не волнуюсь, раз с нами Вера Николаевна, значит, будет шедевр! Вы, надеюсь, постараетесь!

Луков внимательно посмотрел на говорившего, и его глаза стали злыми, он отрывисто произнес:

- Нет, я не буду стараться делать шедевр, хотя нам часто и говорят, что, приступая к работе, мы должны думать о шедевре! Нет! Эта претензия сковывает и зажимает человека! Мы не будем стараться! Мы будем жить и работать в образах, по Горькому, но, как учил Чехов, без малейшего оттенка литературы и искусственности! Значит, будем работать, а не стараться кого-то переплюнуть!

Мгновенная вспышка его на этом закончилась, и он уже дружески добавил:

- Не знаю, как вас, друзья, а меня здесь все возбуждает к

творчеству - и милейшие люди, которые готовы распластаться в лепешку, чтобы помочь нам, и сам город с его старым бытом, и Волга и... - он поднял бокал, - и особенно ваши