Жизнь под кайфом. Откровенная автобиография - [4]

Центр «Сабай» оказался частным домом недалеко от побережья Сиамского залива. Дверь дома запиралась на замок, а ключи хранились в сейфе, чтобы никто не сбежал.

К моменту нашего приезда в центре находилось примерно двенадцать человек, все они были детьми богатых родителей. Пребывание в центре обходилось недешево, за месяц набегала солидная сумма. Программа реабилитации рассчитана на полгода, и сроки ее не обсуждаются. Кстати, во всем мире программы лечения зависимых длятся именно шесть месяцев.

Сначала все в центре радовались прибытию звездной телеведущей, а потом у меня изъяли телефон, паспорт и деньги, и начался карантин. Опытные консультанты, Азат и Макс, обыскали меня и вытащили пакетик с веществом из лифчика. И, хотя отчаяние придавало мне сил, драться с ними было бесполезно. Таких умных, как я, там было немало. Все наркоманы тайно провозили с собой таблетки, порошки, сигареты, но любые вещества находили и безжалостно выбрасывали.

У меня началась ломка. Чувства, которые я ранее всегда глушила алкоголем или наркотиками, неожиданно накрыли меня. Боль, отчаяние, страх, тоска и апатия всецело заполнили мою душу. Мне сказали, что в центре я останусь на полгода. Я начала протестовать, объявила голодовку, плакала, умоляла меня выпустить, отдать мне телефон, я постоянно говорила и думала о Полине… Чтобы я не сбежала, на решетки окон повесили замки, а мой карантин продлили еще на три недели. Меня не выпускали даже на море, хотя остальные пациенты гуляли по побережью по два-три часа через день.

Я требовала, чтобы мне дали возможность позвонить Андрею Малахову. Наконец, когда мне принесли телефон, я стала плакать в трубку и шантажировать его тем, что я заморю себя голодом, не съем ни куска. Андрей спокойно ответил: «Пару месяцев, всего пару месяцев продержись. Если не выйдет, мы заберем тебя».

Я угрожала покончить жизнь самоубийством, и тогда ко мне приставили дежурную – рядом со мной постоянно находился кто-то из пациентов-женщин. Целый месяц я не могла смириться со своим положением и сделать первый шаг, – признать свою зависимость. Я категорически отказывалась называть себя алкоголичкой и наркоманкой, не ходила на собрания и не писала аналитические работы, а чтобы чем-то занять себя, начала крутить романы.

Мне приглянулись сразу двое мужчин. Высокие, красивые, образованные, знающие несколько иностранных языков – алкоголик Леха и героиновый наркоман, сын дальневосточного олигарха, Федя. Леха, как мне потом по секрету рассказали, был шизофреник, а у Феди не было половины зубов. Но выбор был невелик… Впрочем, все было вполне невинно. Я писала им записочки, целовалась с каждым из них по отдельности на лестницах, а они устраивали друг другу сцены ревности. Руководитель центра, Сергей Миловидов, запрещал пациентам романтические отношения, поэтому мне не разрешали приближаться к возлюбленным ближе, чем на три шага. С этого момента началось мое постепенное выздоровление…

Глава 3 Детство и юность

Мое детство прошло за полярным кругом, в городе Норильске, куда мои родители переехали из Белоруссии, когда мне был всего год. Здесь платили хорошую зарплату, практически сразу давали квартиру, но за эти блага приходилось жертвовать своим здоровьем.

В городе дымил Норильский металлургический комбинат – главный по производству никеля, кобальта, палладия и меди. Со стороны комбината всегда шел ядовитый смог. Зимой температура в городе иногда падала до минус пятидесяти, сильный ветер наносил огромные сугробы снега. Из-за этого у нас, детей, часто была возможность не ходить в школу…

А я обожала есть снег! Помню, однажды, когда лизала снег на заборе, у меня прилип язык, воспитательница испугалась и стала звать на помощь…

В целом жизнь за полярным кругом была нелегкой, в организме чего-то постоянно не хватало. По ночам мне снились дефицитные яблоки. А еще я мечтала о бананах… В реальности же мы ели ножки Буша и все ходили в абсолютно одинаковых собачьих шубах рыжего цвета, которые на комбинат поставляли по бартеру из Китая.

Моя мама работала на «Скорой помощи» фельдшером. Когда дороги заносило, а это бывало часто, ей приходилось перевозить трупы на электричке, и она сопровождала их. Работа была на износ: сутки на смене, двое – дома. В квартире тем не менее всегда был порядок, мама готовила обед из трех блюд, а затем помогала мне с домашними заданиями. Благодаря ей я стала безупречной отличницей.

Мой папа работал в милиции. Красавец-блондин, он занимался в молодости бальными танцами. После каждого мытья головы сушил волосы феном, укладывал их и только потом шел на работу…

Когда во время моей реабилитации стали разбирать психологические причины моей зависимости, речь сразу зашла о моем папе. Он редко бывал дома, простых детских разговоров у меня с ним никогда не было, он не учил меня кататься на велосипеде, мы не устраивали веселые семейные пикники. Зато он не стеснялся рассказывать мне, что в него влюбилась какая-то дама. Он собирался даже уйти из семьи лишь бы быть с ней вместе. В то же время он был очень ревнив, скандалил, обвинял маму в том, что она встречается и даже спит с каким-то водителем «Скорой помощи», причем попрекал этим меня и мою сестру: «Смотрите, какая ваша мать – развратница и проститутка!» Мама в результате слегла с сердечным приступом в больницу и потом долго еще не могла прийти в себя. Но я навсегда запомнила его слова, которые он на прощание кричал маме, когда уходил на дежурство: «Катя, береги детей!»