Жизнь по-американски - [51]

Со временем та часть моих выступлений, в которых я касался правительства, все удлинялась, на рассказы же о Голливуде оставалось времени все меньше и меньше. Вскоре самым главным я стал считать предупреждение о растущей угрозе правительственного вмешательства в дела людей. В конце концов я забыл о голливудских историях и все свои речи посвящал защите частного предпринимательства.

Ни одно правительство добровольно не пойдет на сокращение своих рядов — такова была тема моих последних выступлений. Особый упор я делал на том, что всем американцам необходимо держаться вместе и защитить те свободы, которых нас пытались лишить. Если на выборы правительства явится менее 60 процентов избирателей, это будет равносильно тому, как если бы мы добровольно отдали себя в руки врагов. Сама система нашего правления покоится на лозунге: "Мы, народ…"[26], но если мы, народ, не будем обращать внимания на то, что действительно происходит, то у нас не будет и никаких прав жаловаться и возмущаться, когда дела пойдут совсем уж плохо. Об этом я и говорил на встречах с людьми, объясняя, что начать нужно с уяснения того, что же происходит в нашем правительстве.

Я твердо убежден, что держать аудиторию в напряжении, зачитывая свое выступление по бумажке, невозможно, но когда вам приходится выступать три, четыре, а то и более раз за день, как это бывало со мной, трудно удержать в памяти все, что хочешь сказать. Поэтому, усовершенствуя методику, впервые опробованную мной еще в дни моих первых выступлений в Голливуде, я стал вести краткие записи, что делаю и до сих пор.

На специальных небольших карточках я стал записывать основные положения, о которых хотел сказать в выступлении, часть слов записывая в сокращенном виде. Взглянув на карточку, я мгновенно восстанавливал в памяти все предложения. Двумя-тремя словами я мог записать содержание забавной истории или шутку, которые намеревался привести в выступлении (к сожалению, эта привычка не лучшим образом сказалась на моем правописании, особенно когда нужно отправить кому-то срочную записку). В технике моих записей последняя фраза выглядела бы следующим образом: "к сож., эта прив-ка не лучш. обр-ом сказ, на моем пр-нии".

Итак, платформу для выступлений предоставляла мне фирма "Дженерал электрик", содержание же речей было полностью отдано на мое усмотрение. Мои юношеские либеральные убеждения посеяли во мне недоверие к большому бизнесу, а потому я подозревал, что рано или поздно и содержание моих речей будет определять сама фирма. Не раз так и случалось.

В 1958 году в нашей жизни произошло еще одно радостное событие: родился наш второй ребенок, Рон. В 1960 году — я тогда уже пятый год был президентом Гильдии киноактеров, — возглавив первую и самую важную забастовку киноактеров, я решил сложить с себя обязанности президента и стал партнером одной из кинокомпаний. Тем самым, с точки зрения гильдии, я из ожидающего приглашений босяка превращался в продюсера.

Отдельные журналисты считают, что моя борьба со студиями за права актера на посту президента гильдии помешала моей актерской карьере, как это случилось и с ее основателями, но я ни о чем не жалею. Как-то после забастовки 1960 года один из репортеров, бравших у меня интервью, спросил, не считаю ли я, что работа в гильдии мешает моей работе в кино. Я ответил, что отчасти это, может быть, и так. Однако не думаю, что меня отказываются приглашать на съемки из-за того, что имеют на меня зуб. За все годы работы в гильдии я не помню случая, чтобы после какого-либо бурного заседания кто-то из ее членов затаил на другого злобу. Нельзя же считать каждую несложившуюся карьеру результатом чьей-то мести. Конечно, людей, участвующих в создании фильма, много, и для них ваш образ складывается и из тех представлений, которые они почерпнули, общаясь с вами в обычной жизни, а не с киноэкрана. Подчас вас просто перестают воспринимать как актера, а ваш образ, сложившийся в их сознании, не имеет ничего общего с вашей последней ролью. Вы запомнились им не в кино, а за столом заседаний, произносящим обличительные речи в чей-то адрес. Вот это уже конец. Вокруг вас возникает своего рода атмосфера предубеждения, причем люди тотчас же забывают, откуда она взялась. Просто при следующем распределении ролей в новом фильме ваше имя больше не вспоминают.

И все же не могу сказать, что мне не повезло. Годы, проведенные в Голливуде, одарили меня большим, чем я мог ожидать. И я, и Нэнси могли бы назвать массу доказательств того, что это были поистине счастливые годы. На средства, выплаченные мне фирмой "Дженерал электрик", мы смогли построить прелестный дом с видом на Тихий океан, набитый всевозможной электроаппаратурой, поставленной нам все той же благодарной фирмой.

Одновременно мы купили триста пятьдесят акров земли и ранчо в Санта-Моника Маунтине к северу от Лос-Анджелеса, которое мы очень любили. Конечно, много времени я проводил в разъездах по делам фирмы, и все же выдавались периоды — и достаточно долгие, — когда я мог все свое время посвящать семье, жить на ранчо, ездить верхом.

По моему убеждению, именно верховая езда открывает совершенно особое ощущение — ощущение близости человека и животного. Трудно выразить это словами, но внезапно приходит чувство ответственности за животное, один загривок которого, казалось бы, сильнее и мускулистее, чем ваше тело. С того момента, когда лошадь делает первый шаг, ваше тело каждым мускулом откликается на ее движения. И эта связь, это чувство единства не только физическое, но и духовное. Не знаю уж почему, но для меня нет более удобного времени для умственных занятий, чем верховая прогулка.