Жизнь по-американски - [41]

Во время войны русские были нашими союзниками, и я готов был поспорить с любым, кто объявил бы их глупыми или параноидальными.

Я ответил, что не слишком задумывался над коммунистической угрозой, но над его словами стоит поразмышлять. Если же действительно настанет день, когда коммунизм начнет угрожать ценностям и нормам американского образа жизни, я, без сомнения, восстану против него, как выступаю сейчас против фашизма.

Чуть позже меня пригласили в одну из городских организаций. Речь моя, как обычно, была направлена против неофашизма, похоже, занесенного в нашу страну со стороны. Я разносил его в пух и прах. Почти каждую фразу моего выступления собравшиеся встречали аплодисментами. Под конец я сказал следующее: "Я говорил о возрастающей угрозе фашизма в послевоенном мире, но существует еще один "изм" — коммунизм. Если станет ясно, что он несет в себе угрозу всему тому, во что мы верим, чем дорожим, я буду бороться с этим явлением так же беспощадно, как и с фашизмом".

Произнеся эту заключительную фразу, я покинул сцену — к моему изумлению, в мертвой тишине.

Через пару дней я получил письмо. "Долгое время я была обеспокоена, — писала мне одна из присутствовавших на моем выступлении женщин, — подозревая, что в этой организации происходит что-то неладное. Вы, конечно, заметили, каким молчанием были встречены Ваши последние слова, когда Вы заговорили о коммунизме, и поняли, что означает подобная реакция. Мне тогда все стало ясно, и я решила порвать с этой организацией, о чем и хочу сообщить Вам".

Так, благодаря общению со священником и этой корреспонденткой глаза мои раскрылись и я стал замечать события, происходящие в реальной жизни, более того — непосредственно вокруг меня, в той сфере деятельности, где был занят и я, — в кинобизнесе.

В то время киноиндустрия насчитывала сорок три профессиональных союза. Часть из них считались независимыми, но большинство, в том числе Гильдия киноактеров и Международная ассоциация работников сцены (МАРС), входили в состав Американской федерации труда.

За те годы, что мы были на военной службе, появилось и кое-что новое: часть мелких союзов объединилась в единую организацию — Конференцию студийных союзов (КСС).

Ассоциация работников сцены оправилась после кризиса, начавшегося перед войной, когда все бразды правления в этой организации захватили чикагские воротилы, вымогая у администрации студий огромные взятки и одновременно пытаясь создать актерские союзы, которые противостояли бы Гильдии киноактеров. Эти события, правда, произошли задолго до того, как я вошел в мир кино; мне же это стало известно от актеров, которые сами включились в борьбу с чикагской мафией и добились-таки того, что Американская федерация труда исключила вымогателей из своих рядов.

Теперь же возникла другая проблема. Во главе организаций, вошедших в КСС, встал человек по имени Херб Соррел, возглавляющий Союз студийных художников. Он разработал план, как взять под контроль работников студий, объединившихся в союз декораторов — одну из ветвей Ассоциации работников сцены. Декораторов во всей киноиндустрии насчитывалось триста пятьдесят человек, и все же КСС призвала своих членов к забастовке, выдвинув требование, чтобы все студии признали ее в качестве единственного представителя интересов тех организаций, которые являлись ее членами.

МАРС приказала своим работникам не обращать внимания на пикеты, выставленные КСС, и война началась. Понятно, что актеры, не зная, как себя вести в подобных ситуациях, потянулись к руководителям Гильдии киноактеров.

На заседании правления гильдии я предложил созвать встречу, пригласив на нее администрацию студий и лидеров обеих организаций, МАРС и КСС, с тем чтобы попытаться выяснить, что происходит. Поначалу это предложение было воспринято администрацией настороженно, но нам удалось убедить их, что Гильдия киноактеров выступает лишь в качестве посредника и проследит за тем, чтобы на встрече не было никаких неожиданностей.

На этой встрече выяснилось, что забастовка, к которой призывали лидеры КСС, — чистой воды надувательство. Их не волновали ни заработная плата членов организации, ни условия их контрактов со студиями. Главной целью оказалось отобрать у других союзов то, что принадлежало им по праву.

Последнее слово оставалось за актерами: если мы откажемся выходить на работу сквозь отряды пикетчиков, под угрозой окажется вся киноиндустрия. Если же бойкотируем пикеты — студии смогут продолжать работу.

Присутствовавшие на этой встрече актеры сообщили свое мнение правлению гильдии. Забастовка была признана незаконной, порожденной узковедомственными интересами двух объединений, и актерам предложили бойкотировать пикеты.

На следующей неделе правление гильдии собрало всех своих членов на общее собрание, на котором я должен был довести до сведения собравшихся наше решение и предложить актерам продолжить работу.

Я в это время был на побережье, на съемках, куда уехал дня за два до этой встречи, как вдруг меня подозвали к телефону на ближайшей заправочной станции. Звонивший не представился, но предупредил меня, что, если я выступлю с подобной речью, найдутся люди, которые займутся мною. "Причем так, — добавил он, — что сниматься вам уже больше не придется".