Жизнь по-американски - [24]

Итак, я стоял у настоящего микрофона, и единственной подготовкой к репортажу были мои интервью с метлой в руках в раздевалке ТКЭ. Вспыхнули красные лампочки, я бросил взгляд на микрофон и начал свою импровизацию:

"Мы с вами находимся на стадионе в четвертом полупериоде игры между командами Западного государственного университета и колледжа "Юрика". Лидируют спортсмены университета со счетом 6:0…

Тучи, закрывшие небо, отбрасывают длинные темные тени на игровое поле, холодный, пронизывающий ветер обдувает трибуны стадиона…" (Стадиона у нас не было, просто вдоль поля расставляли ряд скамеек, но я рассчитывал на то, что Пит все равно не знает деталей.)

Я дал командам минут пятнадцать, чтобы размяться, побегать взад-вперед по полю, затем начал продвижение к заключительному этапу игры, когда и был нанесен последний сокрушительный удар. Тогда, во время игры, я так и не понял, как удалось Бэду выйти на линию ворот. Во время игры правый защитник, то есть я, должен был немедленно покинуть линию ворот, как только мяч перехватывала его команда, возглавить наступление на первой линии и сбить первого защитника на второй линии.

В настоящем матче я отстал от нападающего почти на милю и до сих пор не могу понять, как Бэд смог прорваться и сделать решающий "тачдаун". Но в той игре, которую в моем пересказе слушал по радио Пит Макартур, правый защитник Рейган так яростно атаковал нападающего, что своей подсечкой сбил его на землю, едва не покалечив на всю жизнь.

Бэд не просто достиг конца площадки и сравнял счет, но с полулета сделал еще один удар мячом и выиграл для "Юрики" дополнительное очко. Игра закончилась со счетом 7:6 в пользу "Юрики". Я закончил трансляцию матча под восторженные вопли болельщиков и подвел черту словами: "Итак, мы снова в нашей студии…"

Когда Пит приковылял ко мне, лицо его сияло.

— Ну ты и силен, стервец! — восторженно проговорил он. — Приходи сюда в субботу, поведешь трансляцию с матча команд Айова — Миннесота. Получишь 5 долларов плюс проездные.

Всю последующую неделю я читал все, что мог найти, о футбольных командах, входящих в "Большую десятку"[15]. В субботу автобусом я добрался до Давенпорта, встретил у входа в "Дабл-ю-оу-си" Пита и вместе с ним отправился в Айова-Сити. С нами был еще один диктор студии, которого прихватил с собой Пит, очевидно, на случай, если я передумаю и не явлюсь.

Как только я вышел в эфир, я собрал воедино все свои знания, стараясь выбирать именно те фразы и сравнения, которые, по моему мнению, могли вызывать у слушателей ощущения, будто они сами находятся на стадионе и видят все собственными глазами. Я нанизывал кружево фраз и метафор, расцвечивая свой рассказ дополнительными сведениями об игроках и командах с одной лишь целью: создать впечатление, что я знаю предмет досконально, изнутри.

После окончания матча Пит сказал, что испытание я выдержал и он поручает мне трансляцию трех оставшихся матчей сезона по десять долларов за репортаж.

Что ж, теперь я не только обрел полное право называться спортивным комментатором, но и в течение недели получил стопроцентную надбавку к зарплате!

Для двадцатилетнего выпускника колледжа без опыта работы репортажи с матчей "Большой десятки" казались волшебным сном. Я со страхом ожидал окончания сезона, моля Бога, чтобы владельцы радиостанции "Дабл-ю-оу-си" взяли меня в штат. Но по окончании последнего матча Пит сказал, что вакансии на студии нет. Конечно, он даст мне знать при первой же возможности, если место появится, но, поскольку "великая депрессия" набирала силу, голос его звучал безрадостно и без особой надежды.

В который уж раз я возвращался домой разочарованный и опустошенный.

Дома Джек сообщил мне, что в стране за то время, пока я рассказывал по радио о пасах форвардов и передачах защитников, произошли куда более серьезные события: тридцать вторым президентом США большинством голосов был избран Франклин Делано Рузвельт. Джек предсказывал, что Рузвельту удастся вытащить страну из кризиса.

Сторонников Демократической партии в Диксоне было немного, и Джек относился к числу самых искренних из них. Он никогда не упускал шанс высказаться в защиту рабочего человека или пропеть похвалу Рузвельту. Я был демократом, как говорится, по рождению, и спустя несколько месяцев после того, как мне исполнился двадцать один год, отправился голосовать за Рузвельта и список кандидатов от Демократической партии. Вскоре я стал таким же ярым приверженцем Рузвельта, как отец и миллионы других американцев. Он вошел в Белый дом в тот момент, когда страна находилась в самом тяжелом экономическом положении из всех известных ранее, и без промедления начал осуществлять свою программу по выводу Америки из кризиса.

Во время "Бесед у камина"[16] его уверенный, но в то же время мягкий, располагающий голос эхом отдавался в сердцах американцев. Слова его несли успокоение, возрождали веру в силу нации, живущей в тяжелые времена. Эти беседы невозможно забыть: они несли в себе уверенность, что Америка сможет противостоять любой проблеме.

Начав с создания сети федеральных агентств, своего рода "супа-азбуки для начинающих"