Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [6]

энергию «на пользу Царю и Отечеству». А теперь я слушал из его уст ругательства по отношению к человеку, который дал ему столько почестей и ласки (он мне передавал, что Царь поцеловал его в ноябре, когда он был последний раз в Ставке). Я испытывал такое негодующее чувство и такую тоску, какую можно ощущать только в том случае, когда вы были обмануты дорогим человеком, которому вы всецело верили. В моей голове никак не могло умещаться такое лицемерие, проявленное в такой форме, и такая быстрая перемена своих убеждений. Я вполне бы понял, если бы Маниковский, не касаясь семейной и личной жизни царя, которого он еще недавно предлагал боготворить, сделал бы суровую критику всего нашего государственного строя и засилья при дворе безответственных личностей, не позволяющих правильно развиваться нашей стране, и нарисовал бы возможности быстрого улучшения жизни всех трудящихся; такая его речь вполне отвечала бы существующей обстановке и была бы вполне понятна в устах генерала Его Величества. Как у меня, так и у других присутствовавших, сложилось убеждение, что* Маниковский старается делать дальнейшую¹ карьеру в новой обстановке. Я ранее знал, что он постоянно имел мечту сделаться военным министром, и она не оставляла его ни на одну минуту. Когда один раз, в начале осени 1916 года, я ехал в ставку, то он просил меня позондировать почву относительно назначения нового военного министра, ввиду предстоящего ухода ген. Шуваева, позволившего себе сказать в Государственной Думе некоторые фразы, не совсем угодные для высших сфер. Я помню, я дал ему условную телеграмму из Ставки, гласящую, что его опасения относительно предполагаемого кандидата на этот пост не основательны. Однако, и его надежды не оправдались, и после Шуваева был назначен самый бездарный офицер Генерального Штаба, генерал Беляев, товарищ Маниковского по Артиллерийскому Училищу, с которым он был на ты и которого он трактовал, как полуидиота.

Так как А. И. Гучков во время войны, будучи членом Особого Совещания по Обороне и председателем Центрального Военн.-Пром. Комитета, близко познакомился с Маниковским, то он назначил его своим товарищем; ген. Новицкий и инженер Пальчинский были также назначены товарищами военного министра. На этом посту Маниковский закончил свою военную карьеру, будучи арестован на короткое время во время октябрьской революции. На место Маниковского начальником Главного Арт. Упр. был назначен его помощник ген. Лехович.

Не прошло и несколько дней после начала революции, как некоторые члены возбудили вопрос о необходимости ревизии деятельности моего Химического Комитета и его переформирования в зависимости от перемен формы государственного правления. Главным инициатором такой ревизии, по моему убеждению был начальник II отдела комитета, ген. И. А. Крылов, мой товарищ по Артиллерийской Академии, который ранее (одно время) самостоятельно заведывал удушающими газами. Ему было неприятно состоять под моей командой, — хотя при формировании Химического Комитета от меня зависело пригласить его или нет. Я отлично знал его слабые познания по химии, но пригласил его в Комитет, не желая обидеть тех профессоров, которые работали с ним во время войны и привыкли к нему. Я самым корректным образом относился к нему, всегда щадя его самолюбие, но, конечно, для пользы дела никогда не позволял ему увлекаться несбыточными планами и быть одураченным хитрыми спекулянтами, желавшими нажиться во время войны.

Было назначено специальное заседание Химического Комитета, на которое были приглашены несколько лиц от различных учреждений Земского Союза, Воен.-Пром. Комитета и от рабочих. Присутствовавший рабочий (Бройде) был представителем рабочих завода Воен.-Пром. Комитета, изготовляющего противогазы. Во время продолжительного заседания выяснилось, что деятельность Химического Комитета во все время его существования протекала совершенно нормально и никаких деффектов, за исключением мелочей, не было обнаружено. Замечательное слово сказал проф. доктор медицины В. К. Анреп, который был представителем от Главного Санитарного Управления; он подчеркнул, какую трудную и беспримерную работу пришлось совершить Химическому Комитету, чтобы снабдить армию противогазами и наладить в стране новые отрасли химической промышленности.

В результате была констатирована полезная деятельность Комитета и принято пожелание о продолжении его деятельности в том же направлении, как это велось и до сих пор, «— с той только разницей, что было введено в его состав несколько представителей от некоторых учреждений и рабочих.

Вследствие назначения ген. Алексеева Верховным Главнокомандующим, на место начальника Штаба был назначен геа Деникин. Мне по своей должности пришлось поехать в Ставку представиться Начальнику Штаба и доложить о последней деятельности Комитета, — подобно тому, как я докладывал ген. Алексееву. Ген. Деникин, выслушав мой доклад и задав некоторые вопросы, сказал мне, что жалеет, зачем его взяли с фронта, так как новая должность не совсем ему по душе. На меня он произвел очень симпатичное впечатление, но мне не пришлось более иметь с ним дела, так как это был мой последний визит в ставку (в мае 1917 года).