Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [49]
Из Москвы был прислан на помощь Петрограду JI. Д. Троцкий, которому были даны диктаторские полномочия. В течении более двух недель мы слышали непереставаемую стрельбу из больших судовых орудий, а также из полевьцс пушек и пулеметов. Вся жизнь в городе приостановилась, и все помыслы были направлены на ожидание вестей из Кронштадта.
Интересно было наблюдать растерянность многих коммунистов, — в особенности тех, которые занимали ответственные места. Так, в ПСНХ председатель Химического отдела, мой начальник Рябинин, имел совершенно растерянный вид и что то бормотал, когда обращались к нему за приказаниями. У него было такое выражение лица, как будто он уже приговорен к смерти и приведение приговора в исполнение только временно отложено. В разговорах с ним чувствовалось, что он не прочь уступить восставшим и постараться уладить весь инцидент мирным путем. На основании моих наблюдений, Рябинин вошел в партию>1 не по убеждению, а исключительно из рассчета. Он мне сам рассказывал, что у него на Охте в доме сохранился прежний уклад жизни, и его жена, очень религиозная женщина, соблюдает все церковные посты и празники и в их спальне находятся иконы. Таких коммунистов как Рябинин, насчитывалось в партии громадное количество и мне приходилось очень часто выслушивать чистосердечные признания, почему мой собеседник записался в члены партии. Помню, один раз, рано утром, в вагоне на пути в Калугу, я встретил знакомого проводника и разговорился с ним. Конечно, темы были у всех одни и те же: так как это было в самом начале Нэп’а то он по секрету спросил меня, — правда ли, что коммунизм скоро кончится и что все пойдет по старому? Я, конечно, заинтересовался, почему он так думает и получил ответ:
«Знаете, у меня семья, дети, прокормиться на жалованье невозможно, я и записался в партию; да и другие мои товарищи сделали также, мне и нельзя было оставаться в стороне, а то совсем удалят со службы. Вот теперь, после Нэп’а, я и опасаюсь, как бы нашего брата, после уничтожения коммунизма, не подвергли бы суровым наказаниям».
Я от души рассмеялся над наивностью моего собеседника, и, понятно, постарался успокоить его, сказав, что на наш век этой власти хватит.
А сколько надежд и предсказаний относительно свержения большевиков высказывалось во время Кронштадтского бунта! Две недели жизни в напряженном состоянии при неумолкаемой стрельбе, в царстве нелепых слухов и сплетней, довели нервную систему у всех жителей Петрограда до ужасного состояния, и все не чаяли дождаться какого-либо конца. Несомненно Троцкому всецело принадлежит заслуга в организации подавления бунта и установления порядка в Петрограде. Войска, которые должны были аттаковать крепость по льду, были одеты в белые плащи; они незаметно подошли к Кронштадту и сломали сопротивление осажденных. Но к моменту взятия Кронштадта там оставалось уже мало защитников, так как громадное число матросов, солдат и рабочих (их насчитывали тысячами) пробрались по льду в Финляндию, которая разрешила им перейти границу. Так закончились восстания матросов и рабочих, этих пионеров октябрьской пролетарской революции, без помощи коих немыслимо было бы воцарение советской власти в России.
После подавления восстания у большинства жителей почувствовался сильный упадок духа. Отлично помню, что я не разделял общего настроения, что все потеряно и что мы не увидим в будущем какого-либо просвета в нашей мрачной жизни. Наоборот, я возражал пессимистам и старался доказать, что советская власть не может не считаться с двумя весьма серьезными восстаниями ее же приверженцев. Я полагал, что у Ленина тогда же родилась мысль о подготовке новых позиций, на которые можно было бы отступить с боевых высот военного коммунизма. Далее держать жизнь страны в таких тисках коммунизма стало для партии уже не под силу, — в особенности, принимая во* внимание, что гражданская и польская война закончились и что надо было строить мирную жизнь. Восстание рабочих в Петрограде и матросов в Кронштадте сыграли роль Deus ex machina в военном коммунизме, и он должен был так или иначе рухнуть и преобразоваться в иные формы для производства новых экспериментов над русским народом. Нам было неизвестно, какое количество людей было казнено в Кронштадте, — но в Петрограде мы не ощущали каких-либо особых репрессий. Это можно было об’яс-нить только сознанием власти, что зажим дошел до предела и что надо сделать какие-то изменения в образе правления страной, чтобы сделать условия жизни мало-мальски приемлемыми для народа.
Так оно и случилось. Глава партии Ленин увидал, что необходимо резко повернуть руль вправо и отказаться хотя бы на время от тех доктрин коммунизма, которые были господствующими во время гражданской войны. Как умный лидер, он увидал, что для спасения своей партии надо признаться перед массами, что им и его приверженцами были сделаны некоторые ошибки, которые необходимо коренным образом исправить. Что было возможно во время гражданской войны, при полном окружении белогвардейцами, и что оправдывалось в глазах народа необходимостью освобождения от оков рабства капиталистов и царского режима, то становилось только вредным после наступления мирной обстановки. Ленин, как умный человек, понял, что после Кронштадтского восстания, надо умело покаяться в своих ошибках и дать такие условия жизни, что народ мог бы вздохнуть после пережитых им ужасных страданий от холода и голода. В своей знаменитой статье, появившейся в «Правде», Ленин приносит покаянную в том, что они во многом «просчитались» и ставит об этом в известность не только свою партию, но и весь народ. Он называет пережитое время «военным коммунизмом» и оправдывает его введение в жизнь народную, как что-то необходимое для победы в гражданской войне. Он обращается к своему ближайшему помощнику А. И. Рыкову и дает ему те директивы, которые надо теперь проводить в жизнь, чтобы наладить народное хозяйство. Он предлагает назвать новую хозяйственную программу коммунистической партии — Новой Экономической Политикой (НЭП) и немедленно начать проводить ее в жизнь. В своей статье, которая есть ни что иное, как про-грамная речь для дальнейшей деятельности коммунистической партии, он предлагает советскому правительству заменить продразверстку, ненавистную для крестьянства, денежным продналогом, разрешить свободную торговлю в городах и свободу передвижения, отменить заградительные отряды, которые боролись с мешечниками, дать возможность крестьянам арендовать у соседей землю и в помощь себе нанимать батраков для обработки арендованной земли.
