Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [21]

переживаниях. Организаторский талант людей должен быть ценим в жизни государства не менее, чем творческий талант в науке и технике, и только близорукостью и демагогическими приемами можно об’яснить изгнание и расстрел многих талантливых русских людей, виной которых было лишь их буржуазное происхождение.

В. И. Ленин как то изрек знаменитую фразу: «Дайте мне хорошего специалиста, который обещает честно работать, так я не променяю его на десять коммунистов, которых заслуга состоит в том, что они поступили в партию». А разве с’уметь организовать дело не есть очень редкая специальность?!

Вся речь Второва сводилась к одному вопросу: что делать? Как вести себя далее при создавшихся условиях? Я видел на его измученном лице, какую драму приходилось ему пережить, и понял, что деньги играли здесь самую¹ незначительную роль. Он сказал мне, что пришел ко мне по старой привычке, спросить моего совета и услышать от меня, которого он уважал и считал за правдивого человека, с твердыми убеждениями, ответ на мучившие его вопросы. Он спрашивал меня, какие шаги ему надо теперь же предпринять, которые, по моему мнению, будут наиболее соответствовать тому революционному течению, по которому движется наша страна. Я постарался успокоить его, как мог, и указал ему, что он должен продолжать свою работу для страны безостановочно, так как только в этом я вижу и цель жизни, и средство успокоения нервной системы; а если национализация произойдет, то тогда мы увидим, что делать. Мне представляется, — кончил я, — что такой человек, как Вы, не может и не должен быть оставлен без дела. Я привел в пример себя и повторил ему тоже самое, что я сказал на заседании Академии Наук. Я предложил ему обращаться ко мне в тяжелые минуты жизни, заверив, что я всегда буду готов помочь ему в его деловых затруднениях. К сожалению, моя помощь оказалось ненужной: через несколько дней (кажется, через три дня) об был убит в своем кабинете в деловом дворе каким то маньяком, по совершенно непонятным причинам. Несмотря на революционное время, рабочие его заводов устроили своему хозяину, без всякого принуждения со стороны кого-либо, многолюдные торжественные похороны и тем доказали свое глубокое уважение к этому большому русскому человеку, имя которого должно быть внесено в историю русской промышленности.

Чтобы иллюстрировать, как большевики-комисары, поставленные во главе Военного Ведомства, решали важные организационные вопросы, я опишу два случая, которые мне были хорошо известны, так как мне пришлось принять участие в их отмене.

До моего приглашения в Военный Совет, при эвакуации правительства и всех главных управлений из Петрограда, по Военному Ведомству был дан необдуманный приказ о переезде главных военных управлений не в Москву, а в другие города Европейской России; так Главное Инженерное Управление должно было переехать в Ростов-на-Дону, а Главное Артиллерийское — в Самару; Военная Академия Генерального Штаба была отправлена в Екатеринбург. Первые эшелоны ГАУ уже следовали в Самару, когда я, вступив в исполнение своих обязанностей в Военном Совете, узнал о таком распоряжении. Я тотчас же обратился к Е. М. Склянскому и, получив подтверждение о таком приказе, доказал ему полную нелепость такого распоряжения. Главные Управления должны были быть там, где находится высшая власть военного ведомства, а не за тысячи километров от нее. Мне было вполне понятно, почему начальники Главных Управлений убедили народных военных комисаров разместить свои управления подальше от Москвы: они полагали, что на юге России и по Волге служащие не будут испытывать продовольственных и жизненных затруднений. Я предложил послать телеграммы о приостановке эвакуации Главных Управлений в назначенные города, о переброске всех оставшихся в Петрограде эшелонов сразу в Москву, где для этих управлений должны быть найдены соответствующие помещения.

Народные военные комисары согласились с моим предложением, и соответствующие распоряжения были тотчас-же сделаны. Но этот новый приказ пришелся не по нутру Главным Управлениям, и через два дня в Москву явился ко мне на квартиру А. А. Маниковский, начальник ГАУ, который не застав меня дома, оставил на моем столе записку, написанную карандашом на целом листе писчей бумаги, где он порицал мою деятельность по этому вопросу и настаивал на том, чтобы я повлиял на отмену этого приказа. Он сказал мне, что немедленно отправится по начальству и постарается уговорить комисаров оставить Артиллерийское Управление в Самаре. В оставленной записке он иронически писал: «этот переезд Главных Управлений в Москву нужен для лиц, делающих карьеру и желающих греться в лучах восходящего солнца». Конечно, я опять отправился к Склянскому, и узнав от него, что Маниковский убеждал его отменить приказ, стал еще сильнее настаивать на оставлении в силе сделанного распоряжения, указав, что еще неизвестно, какие события могут разыграться в местностях, столь удаленных от столицы. При личном свидании с Маниковским, я заявил ему, что остаюсь при прежнем решении и не могу признать целесообразность приводимых им доводов о нахождении Главных Управлений вне Москвы.