Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [135]

Гальперина, так как его от’езд из Москвы был задержан делами по комиссии ядовитых газов.

Перед самым моим от’ездом из Берлина инженер Гольдберг познакомил меня и Мозера с одним инженером Фрише-ром, который имел хороший способ поглощения окислов азота и превращения их в азотную кислоту. Так как нам было нужно заказать также установку и для контактного окисления аммиака в азотную кислоту у Байерише Штикштофверке, то поглощение получающихся при этом окислов азота представляло для нас также очень важный вопрос. Баварская фирма давала нам проект такой установки, но она стоила очень дорого и была очень громоздка. Между тем, Фришер предлагал очень компактную и сравнительно недорогую систему, которая, как он говорил, имеет уже опытное подтверждение ее целесообразности. Предложение Фришера было очень заманчиво, но я должен был уезжать в СССР и потому просил Мозера познакомить Гальперина с этим предложением, осмотреть на месте, как эта установка работает, и сообщить мне их соображения для доклада в комиссии по связанному азоту.

Незадолго перед моим возвращением в Москву (около половины июля) я узнал из газет, что Троцкий назначаете# членом Президиума ВСНХ и начальником Научно-Технического Отделения, оставаясь в должности председателя Концессионного Комитета, где его заместителем был известный дипломат Иоффе. Я был в недоумении относительно назначения Троцкого в НТО и не мог понять, какую роль я буду играть в этом учреждении. Так как я прочитал это назначение в эмигрантской прессе, то я полагал, что я не смещен со своей должности, а Троцкий, как член Президиума, назначен наблюдающим за деятельностью НТО. Мои предположения сбылись. По приезде в Москву я виделся с Дзержинским и рассказал ему о моей работе заграницей, настаивая на необходимости поскорее дать заказ, хотя бы на одну единицу установки с производительностью в 20,000 т. связанного азота. Дзержинский вполне согласился со мной и попутно раз’яснил, что я попрежнему остаюсь во главе НТО, что Троцкий является

только наблюдающим и что мою работу Президиум ВСНХ и партия очень ценят и вполне мне доверяют. Он сообщил мне также, что Главное Химическое Управление образовано, причем начальником его назначен А. И. Юлин, а я и Василий Степанович Киселев будем его заместителями. В. Ст. Киселев был ранее председателем треста Лако-Краска и проявил себя, как самый лучший работник в химической промышленности. Его трест оказался самым лучшим по своей деятельности и доходности. Я очень приветствовал назначение В. Ст. заместителем Юлина, так как я по своей деятельности никоим образом не мог отдать все свое время на работу Химического Управления, а Юлин был совершенно незнаком с химическими процессами и лучшего помощника себе не мог бы выбрать.

Конечно, я тотчас же сообщил Юлину и Киселеву о моем выборе системы производства аммиака, а также сделал доклад и в тресте Основной Химической Промышленности, так как первый завод аммиака предполагалось осуществить в Растя-пино (40 кил. от Нижнего Новгорода), где уже был завод серной кислоты, построенный еще во время войны Земгором под наблюдением моего' Химического Комитета. Точно так же я собрал заседание комиссии по связанному азоту (присутствовали Комзолкина, Фокин, Деханов и др.) и рассказал все подробности о моем посещении заводов производства аммиака. На всех заседаниях мое заключение о необходимости теперь же заказать систему Казале встретило полное одобрение. Но в виду важности вопроса было решено поручить особой комиссии, состоящей из Гальперина, Мозера, Пекина и представителя от Торгпредства еще раз подробно осмотреть установку Казале и Фаузера с тем, чтобы она, если найдет установку Казале целесообразной, сделала заказ на одну единицу (20,000 т. в год аммиака). Если заказ Казале будет дан, то в Берлине комиссия должна будет заказать установку для получения водорода у Бамага и для окисления аммиака в азотную кислоту у Байерише Верке. Что же касается улавливания окислов азота и превращения их в азотную кислоту, то вопрос оставался открытым до получения данных от Фришера, которые должны быть обсуждены указанной комиссией в Берлине и ее решение должно быть послано в Москву в Комиссию Связанного азота, где мы должны были принять решение.

Вышеуказанная комиссия, осмотрев снова установки по получению аммиака, признала правильным мое заключение, что система Казале наиболее подходит для нас в данное время и потому они сговорились с Казале о цене лицензии, о стоимости оборудования, о сроках изготовления и т. п. и составили проект контракта, который прислали его в Москву для утверждения. В препроводительной бумаге они указали, что условия, на которых Казале соглашается подписать контракт, будут иметь силу до 15-го сентября, после чего он будет иметь право изменить цены. Получивши такую бумагу, я принял все меры к тому, чтобы ускорить утверждение контракта. Заграничные контракты рассматривались в соответствующих учреждениях наркоматов, а потом посылались в Торгпредство на оформление, где окончательно уже утверждались.

К несчастью., контракт с Казале был прислан в августе, когда главное начальство все раз’ехалось в отпуска, а оставшиеся заместители не хотели брать на себя ответственности. Вместо Дзержинского оставался Квиринг, только что недавно' назначенный в ВСНХ; он занимал ранее место начальника ГПУ в Харькове. Я не был знаком с ним и когда я пришел к нему об’яснить положение с заказом, то прежде всего, постарался познакомить его с моей деятельностью во время войны и революции. В конце моего доклада я прибавил, что беру всю ответственность на себя, так как считаю, что с решением этого вопроса нельзя медлить и что сейчас представляется очень удобный случай получить установку и начать изучать нашим инженерам этот важный технический процесс. Квиринг оказался толковым администратором и поняв мою точку зрения, дал приказание отделу ВСНХ, рассматривающему контракты в кратчайший срок дать свое заключение. Когда это было выполнено (в контракте были сделаны малые замечания), возник вопрос, кто будет этот контракт подписывать в Риме, так как я получил телеграмму, что, в виду отсутствия нашего полпреда Каменева, представитель Внешторга отказывался дать свою подпись. Пришлось обегать все пороги Внешторга, прежде чем, наконец, удалось убедить одного члена Коллегии Внешторга (Кобеляцкого), который согласился дать телеграмму в Рим, чтобы их представитель подписал контракт.