Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [120]
Мои предчувствия впоследствии вполне подтвердились; несколько лет тому назад было указано, что Луначарский и Бубнов проводили неправильную систему преподавания и что необходимо ввести новые методы обучения, — причем оказалось, что эти «новые» методы вполне совпадают с теми, какие существовали при царском режиме. Но это случилось, к сожалению, после 18 лет хаоса, царствовавшего в учебных заведениях, когда наладить снова правильное обучение стало уже очень трудной задачей, так как за это время школа потеряла многих хороших учителей, а вновь произведенные при большевистском режиме отличались очень слабой педагогической подготовкой.
В конце 1923 года я предложил коллегии НТО ежегодно собирать директоров исследовательских Институтов на конференцию для доклада о сделанных работах и для установления годовой программы дальнейших исследований. Коллегия НТО приняла это предложение и постановила первую подобную конференцию созвать немедленно же. Она состоялась в декабре. Для удобства Институты были разбиты по своим специальностям на группы, и в каждой группе должен был председательствовать непременный член коллегии НТО, в ведении которого находилась эта группа Институтов. Таким образом, образовались группы: химическая, электро-техническая, механическая, минералогическая и другие. На конференцию должны были быть доставлены письменные отчеты и программа работ на будущий год. Эта мера оказалась очень продуктивной и с этого времени подобные конференции собирались каждый год, — большею частью в конце декабря.
Из других событий 1923 года интересно упомянуть о деловых сношениях с одним грузином Бекаури, изобретателем в области электротехники. Его представил мне еще в 1922 году Комендантов, который до революции занимал должность квартирмейстера в Константиновском Артиллерийском Училище и был мне известен, как очень деловой человек. Бекаури предложил мне тогда осмотреть на его частной квартире изобретенные им аппараты для обнаруживания воров при кражах из банков, несгораемых шкафов и т. п. Я заинтересовался этим изобретением и вместе с Комендантовым отправился для экспертизы этих аппаратов. Бекаури очень искусно продемонстрировал действие своего аппарата, и у меня осталось очень хорошее впечатление, как об изобретении, так и о самом изобретателе. Насколько я вспоминаю, Бекаури удалось показать действие своего прибора в Кремле даже в присутствии самого Ленина. На свой аппарат Бекаури взял заграничные патенты и ему удалось в 1922 году поехать заграницу для устройства дел по продаже своего патента, причем он обещал часть вырученных денег передать правительству. Когда я был заграницей в 1922 году, мне пришлось не один раз видеться с ним и оказывать ему помощь в нашем Торгпредстве. Он был очень ко мне расположен и не знал, как меня благодарить за хорошее к нему отношение. Бекаури постоянно жил в Петрограде, и я довольно долгое время ничего не слыхал о его деятельности. Но в конце 1923 года он позвонил мне по телефону и попросил позволения приехать ко мне и поговорить об очень серьезном деле. Получив мое согласие, он тотчас же явился ко мне и изложил мне по секрету свою идею о новом способе более вероятного попадания мины в военные суда, и просил меня, если я найду идею заслуживающей внимания, помочь ему провести это дело через высшие инстанции. Эта идея показалась мне вполне здоровой, и я предложил ему составить к следующему моему приезду схему его изобретения и приблизительный подсчет вероятности попадания. Он не заставил долго ждать и действительно, через месяц у меня на квартире в Академии Наук, он мне на полу показал громадные чертежи. Само собою разумеется я обещал ему держать все это в большом секрете, и он был во мне уверен, как в самом себе.
По приезде в Москву я тотчас же сообщил об этом Богданову, который, в качестве заместителя председателя ВСНХ, имел сношения с Рев.-Воен. Советом и мог направить это дело в это учреждение. Богданов заинтересовался этим изобретением; Бекаури был вызван в Москву и изложил, где надо, суть своего изобретения. В результате было решено приступить к реализации этого изобретения и передать все это дело в ведение НТО, образовав специальную секретную комиссию под председательством одного из членов Коллегии НТО (припоминается в начале им был Мартенс, председатель вновь образованного Патентного Бюро в Петрограде; впоследствии в этом деле большое участие принимал Флаксерман). Как председатель Коллегии НТО, в начале я также принимал деятельное участие в работах этой комиссии. Во-первых, я предложил для этого дела пригласить очень знающего и талантливого электротехника Владимира Федоровича Миткевича, профессора Политехнического Петроградского Института. Бекаури ухватился за это предложение; Вл. Фед. был тотчас же приглашен на работу и стал душой всего этого дела. Бекаури был очень благодарен мне за мою рекомендацию. Кроме этого, я оказал большую протекцию в деле приискания соответствующего помещения для опытов и составлению проектов. Гонти уступил часть своих помещений, предназначенных ранее для расширения физики, для надобностей комиссии Бекаури. Можно сказать, что благодаря настойчивости Бекаури и важности для обороны его изобретения, с самого начала его водворения в помещении Гонти, началось его поступательное движение с целью завоевания все больших и больших площадей Гонти. Уже к 1928 году Бекаури владел громадным домом Гонти, который остался в его владении и после того, как Гонти был слит с Институтом прикладной химии и перевезен на Ватный Остров.
