Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917 - [35]

Выходил от него я в очень подавленном настроении от сознания, что я не должен был обращаться за помощью к такому большому человеку, когда мои познания по химии были столь малы, и я не имел еще ни одной научной работы, по которой он мог бы судить о моих способностях. Его совет приступить к изучению эпох Берцелиуса и Гмелина мне казался совершенно не педагогическим. Я понимал, что очень полезно познакомиться с развитием химических воззрений за последние полвека, но считал, что начинающему углубление в историю химии не только не полезно, но даже вредно, так как оно будет отвлекать его от понимания современных химических идей и новейших направлений. Точно также одобрение им темы, которую мнe дал проф. Чернов, — явно не задумываясь над тем, могу ли я, при моем научном багаже, справиться с этой задачей, свидетельствовало, что ему вовсе не хотелось обращать на меня мало мальски значительное внимание.

Известно, что Д. И., будучи гениальным ученым, философом химии, во время своей профессорской деятельности в университете, имел только очень небольшое количество лиц, которые вели с ним экспериментальную работу и могли считаться его ассистентами. Этим он отличался от А. М. Бутлерова и других выдающихся профессоров, которые создавали школы экспериментаторов, продолжающих разработку их идей. Несмотря на это, я полагаю, что Менделеев должен быть причислен к числу выдающихся педагогов за его в высокой степени талантливые лекции, слушать которые приходили студенты всех факультетов, а главное за его классическую книгу «Основы Химии», которая химически воспитала не одно поколение русских химиков. Такого руководства по химии не было не только в русской, но и в иностранной химической литературе. Только человек, открывший величайший закон природы, — периодический закон элементов, — и мог написать такую книгу, показав, как надо изучать эту науку. Моим учителем химии была именно эта книга, — «Основы Химии», которую я читал, обдумывал и перечитывал по несколько раз, стараясь вникнуть во всю глубину мыслей великого ученого, и я полагаю, что многие из моих коллег проделывали тоже самое.

Отрицательный результат моего посещения Д. И. я объясняю исключительно тем, что ему было трудно указать мне тот экспериментальный путь, который мог бы способствовать моему усовершенствованию в химии, — в особенности, если принять в соображение, что он уже несколько лет, как ушел из университета и не имел лаборатории.

Мой пыл к изучению химии, конечно, нисколько не уменьшился после моего визита к Д. И., и я приступил к разработке темы «О структуре стали», установив в своей лаборатории методы анализа образцов стали, которые мне были даны проф. Черновым. Они были названы им «гранулями», т. к. представляли из себя неправильно развитые кристаллы, сцепленные по плоскостям спайности. В некоторых образцах можно было механически очень легко отделить их друг от друга. Каждая грануля имела размер до 0,5 сантиметров в длину. Д. К. Чернову удалось их получить из стали, содержащей 0,75% углерода, которая была подвергнута в расплавленном состоянии чрезвычайно медленному охлаждению, — в течении, может быть, нескольких месяцев. Если эти гранули имели кристаллическую решетку, то анализ должен был бы показать распределение углерода, как в центре, так и на периферии. Если же стать на точку зрения французских металлургов Осмонда и Верта, не признававших кристаллического строения стали, а допускавшей нахождение в стали целлюлей (клеток), то приходилось допустить, что стенки должны состоять из особых карбидов, которые таким образом и являются цементом, связующим эти целлюли в одно целое.

Д. К. Чернов полагал, что если химический анализ покажет большее содержание углерода в этих гранулях, чем в центре, то это будет свидетельствовать о правильной теории Осмонда и Верта; в противном случае новое подтверждение получит его теория кристаллического строения стали. Если бы этот вопрос возник теперь, то рентгеновская диаграмма через несколько часов дала бы его решение. Но пятьдесят лет тому назад приходилось прибегать к химическому анализу или, в лучшем случае, к обыкновенному микроскопу. Хотя мною и были сделаны многочисленные анализы углерода и железа различными методами, но при всех опытах я получал при всевозможных обработках кристаллов, как в центре, так и на периферии одинаковое содержание указанных элементов. Мои симпатии, конечно, были на стороне теории кристаллической структуры, но это убеждение было скорее интуитивным, чем основанным на экспериментальных данных. Уже после того, как моя работа была закончена и мною был сделан доклад в Императорском Техническом Обществе (в феврале 1892 г.), я и проф. Чернов пришли к заключению, что при помощи этих анализов нельзя экспериментально отвергнуть целлюлярную теорию стали, а необходимо применить новые методы, чтобы разобраться в вопросе о распределении карбидов железа в стали и в чугуне.

К весне 1891 года мною было составлено и отлитографировано «Руководство для количественного анализа», согласованное с программой Академии; оно принесло большую пользу для работающих в лаборатории, и в течении многих лет слушатели Академии им пользовались для производства анализов.