Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917 - [117]

Моя первая лекция в Университете собрала большую аудиторию, и я был встречен знаками одобрения. Вначале меня немного смущала непривычная обстановка, но потом я вошел в свою роль и закончил двух-часовую лекцию под дружные аплодисменты. С тех пор я читал курс общей химии в течении 10 лет, до 1916 года, когда мои обязанности в каче-

стве председателя Химического Комитета по обороне заставили меня совершенно прекратить мою педагогическую деятельность в Университете; я очень жалел об этом, так как с большим энтузиазмом читал лекции, ибо я знал, что меня приходили слушать только те студенты, которые шли на лекцию по своей охоте (посещение лекций в Университете было необязательным для студентов).

Среди моих слушателей был студент Кузьмин, который состоял курсовым старостой и участвовал в заседаниях Совета Старост. С самого начала моих лекций Кузьмин мне представился, как должностное лицо и передавал мне время от времени постановления Совета; между прочим, он сообщил мне, что студенты очень довольны моими лекциями и что многие студенты-естественники, которые слушают лекции Яковкина, посещают мои лекции. Кузьмин в свое время доржал у меня экзамен и получил удовлетворительный зачет. Во время большевистской революции, Кузьмин был в Красной Армии политическим комиссаром, а потом был сделан главным военным прокурором армии и флота, и на этой должности оставался в течении нескольких лет. Всякий раз, когда он меня встречал, он говорил: «моему уважаемому учителю, глубокий привет»; в 35-летний юбилей моей научной деятельности (в 1927 году) он прислал мне специальную телеграмму: «Поздравляю, желаю дальнейшей плодотворной работы, Ваш ученик, член Рев.Воен. Совета Кузьмин».

*

20 января 1907 года скончался гениальный русский химик Д. И. Менделеев. Он простудился, показывая кому-то из начальствующих лиц Палату мер и весов; болезнь осложнилась воспалением легких, и на 73 году своей плодотворной жизни Д. И. покончил все земные счеты. Я был на одной из первых панихид в квартире Д. И., которую служил митрополит Антоний; он сказал короткое, но очень продуманное слово о значении покойного для нашей страны. Петербург устроил ему

замечательные похороны, которые по указу Государя были приняты на государственый счет. Государь прислал вдове трогательную телеграмму. Студенты несли гроб на руках вплоть до могилы. Во время заупокойной обедни в церковь пришла весть, что у себя на квартире, в Политехническом Институте, скончался Николай Александрович Меншуткин. Так в течении нескольких дней русская наука потеряла двух больших химиков, основателей Р. Ф.-Х. Общества...

Среди научных исследований, проведенных мною за это время, я могу отметить введение для гидрогенизации под давлением восстановленных металлов и их окислов. Скорость гидрогенизации ароматических соединений под давлением в присутствии окислов никкеля оказалась значительно большей, чем в присутствии востановленного никкеля. Это открытие побудило меня приступить к исследованию роли окислов в явлениях катализатора. Произведенные мною опыты показали ошибочность выводов Муассана относительно существования различных окислов никкеля и их получения. Моими опытами была доказана (а впоследствии подтверждена, как мною, так и другими химиками) невозможность получения трехвалентной окиси никкеля существующими методами, при помощи которых легко получаются такие же окислы железа, хрома и кобальта. Каталитическая изомеризация бутиленов также служила интересной темой для моих исследований каталитических реакций.

Факт присуждения мне Академией Наук премии Иванова за выдающиеся исследования по катализу несомненно поднял мое химическое значение в глазах всех русских химиков, и потому у проф. А. Фаворского, моего учителя, возникла мысль сделать меня почетным доктором химии Казанского Университета, из недр которого вышла целая плеяда выдающихся русских химиков. Он выбрал этот университет, потому что он находился в очень хороших отношениях с главою химиков в Казани проф. Зайцевым, учеником А. Бутлерова. Он сказал мне об этой его идеи, и я искренне поблагодарил его за эту заботу обо мне. Идея сделаться доктором химии была мне очень приятна, так как эта степень открывала мне путь к получению профессуры в любом русском Университете. Не только проф. Фаворский, но и другие, как, напр., проф. Меликов из Одесского Университета, тоже говорил мне, что за мои работы я имею право получить сразу степень доктора химии.

В виду того, что после разговора с Фаворским я долгое время не получал от него никаких вестей о ходе его переписки с проф. Зайцевым, я спросил его совета, не переговорить ли мне об этом вопросе с проф. Д. Коноваловым, который в то время еще числился профессором Университета и продолжал работать в своей лаборатории. На мое счастье как раз в это время физико-математический факультет обратился ко мне с просьбой быть официальным оппонентом при защите диссертации Вяч. Тищенко, представленной им для получения доктора химии. Приглашая меня для оценки докторской работы, факультет несомненно давал довольно высокую оценку моего научного значения, и это еще более подбодряло меня искать каких-либо законных путей к соисканию научной степени доктора химии.