Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский - [4]
Из Переяславля князь отправил в Ладогу зятя Довмонта, псковского посланника, а сам намеревался выехать в Копорье…
Дмитрий поднялся, надел порты и рубаху, всунул ноги в сапоги и, пригладив редкие русые волосы костяным гребнем, прислушался. Город ожил. Князю эти шумы и звуки напомнили давние годы, когда в юности он жил здесь.
Тогда в Волхове ловили рыбу, в окрестных озерах бреднем затягивали раков и тут же на костре варили их. Иногда за Дмитрием увязывался брат Андрей. Он был злобным и завистливым. Князь подумал, что, став городецким князем, Андрей и остался таким недобрым. При встречах он непременно жаловался на бедность своего удела, на ордынские поборы, говорил, что не грех к Городцу прирезать малую толику земель от Переяславль-Залесского удела, на что Дмитрий как-то ему ответил: «Коли я поблажку тебе дам, того же потребует Даниил, а потом и братья твои двоюродные и иные Рюриковичи и Мономаховичи».
Вспомнив этот разговор, Дмитрий вздохнул:
- Жизнь-то какая суетная!
Сквозь италийские стекольца, взятые в свинцовые переплеты оконных рам, свет щедро вливался в опочивальню и был ясным от снега, обильно засыпавшего Новгород.
За печкой, которую еще не успели затопить, завозились мыши и вскоре стихли. За стенами хором, на княжеском подворье, раздались голоса, заскребли лопаты: Челядь отбрасывала снег, расчищала дорожки.
Князь знал, что на конюшню уже отправились гридни[6] из младшей дружины. Начнут чистить лошадей, закладывать корма. Близ поварни застучали топоры - рубили дрова, стряпухи заливали котлы, принялись готовить еду.
Дмитрий потянулся. Худой, с чуть печальными глазами, с длинной седой бородой, он мало чем походил на отца. Надев бобровую шубу и нахлобучив отороченную соболиным мехом шапку, он выбрался на высокое крыльцо с точеными балясинами.
Морозный воздух перехватил дыхание, яркий снег ослепил. Постоял князь, насупился. Пахнуло с детства знакомым. Однако как давно это было! С той поры, когда не стало отца, князя Александра Невского, и двор и дворец в Детинце сделались холодными, пустыми.
Еще раз повел Дмитрий взглядом. У поварни челядинец свежевал овцу. Другая, разделанная, висела на крючьях. Снег под тушами пропитался кровью.
От конюшен отъехали с десяток гридней, все молодые, как на подбор, в броне, на сытых, застоявшихся конях, к седлам колчаны со стрелами и луки приторочены. Глядя им вслед, князь подумал: «Отчего гридни и вооружены не хуже ордынцев, а вот одолели они русичей?» И тут же нашел ответ, какой был известен: «Рознь нас погубила, и ноне в распрях живем».
Дмитрий спустился с крыльца, по расчищенной дорожке вышел за ворота Детинца. К заутрене шли редкие прохожие. Князь посмотрел по сторонам и неторопливо двинулся к мосту через Волхов.
Великий Новгород испокон веку кичился своими богатствами, оседавшими в новгородской казне от торговли и дани, гордился многолюдством.
Еще дивил своими размерами, размашисто строился город. Не поместившись на одном берегу Волхова, разбросался он на противоположном. На Софийской стороне и на Торговой людные концы: Гончарный, Неревский, Плотницкий, Словенский. Улицы Бердова, Боркова, Варяжская, Воздвиженская, Добрынинская, Ильинская, Епископская, Людгоша, Холопья, Щитная и другие.
А церквей и монастырей - со счета собьешься: тут Софийский и Юрьевский соборы, церкви Богородицы на торговище и Пятницы, а по всему Новгороду Воздвиженская, Ивана Предтечи на Чудинской улице, Ильи-пророка на Славне и каменная Николая Чудотворца. Из камня и церкви на Петрятиновом дворище и Пятницкая на Ярославском…
Монастыри мужские и женские в Новгороде и пригороде: Антониев, Аркаж, Ефимин, Хутынский, девичьи - Черницын, Юрьев и иные большие и малые…
В Детинце и подворье архиепископа Киприяна и жилье ратников, кои день и ночь сторожат город.
На Софийской стороне вечевая площадь и гостевые дворы. По зову колокола на вечевую площадь сходится многочисленный беспокойный люд, чтобы решать вопросы жизни города.
Миновав складские строения готских, свейских и других иноземных гостей, какие в прошлые лета подолгу проживали в Новгороде, Дмитрий приостановился. Из-за бревенчатых стен доносился свирепый лай сторожевых псов, кормленных ратниками сырым мясом.
Глаза князя пробежались по тринадцатиглавой Софии, перекочевали на боярские и купеческие хоромы. У юго-восточного прясла Детинца прилепились домишки ремесленников. В Новгороде строения не то что в Переяславле-Залесском, все больше двухъярусные.
Сизые дымы поднимались над городом. День обещал быть морозным. Великий князь спустился к мосту. Он хоть и деревянный, но на семнадцати устоях.
На нем новгородцы жаркие споры на вече заканчивали драками, смывая кровь в водах Волхова. Дмитрий смотрел на лепившиеся по берегу баньки. Некоторые из них курились. В кузнечном ряду вовсю стучали молоты, перестукивались молоточками по наковальням. С кузнечного конца тянуло окалиной. По мосту к торжищу, медленно перекачиваясь, катил воз с сеном. Возчик поклонился князю.
Посмотрев на вмерзшие в волховский лед волнорезы моста, Дмитрий направился в Детинец.
Испокон веку повелось на Руси: князья либо тиуны
Иван Молодой (1458-1490), старший сын и соправитель Великого князя Московского Ивана III, один из руководителей русской рати во время знаменитого «Стояния на Угре» 1480 года, был храбрым воином и осторожным политиком. Если бы загадочная смерть в возрасте 30 лет не прервала жизнь молодого князя, то в историю России никогда не были бы вписаны страшные страницы тирании князя, прозванного Грозным.
Русь начала XVI века. Идет жестокая борьба за присоединение к Москве Пскова и Рязани, не утихает война с Речью Посполитой. Суров к усобникам великий князь Московский Василий III, и нет у него жалости ни к боярам, ни к жене Соломонии — в монастырь отправит ее. Станет его женой молодая Елена Глинская — будущая мать царя Ивана Грозного…Блестящий и пронзительный в своей правдивости роман от мастера исторического жанра!
Роман посвящен времени княжения Ивана Калиты - одному из важнейших периодов в истории создания Московского государства. Это третья книга из серии «Государи московские», ей предшествовали романы «Младший сын» и «Великий стол».
О жизни и деятельности младшего сына великого князя Александра Невского, родоначальника московских князей и царя Даниила Александровича (1261–1303) рассказывают романы современных писателей-историков Вадима Каргалова и Бориса Тумасова.
Романы Н. Алексеева «Лжецаревич» и В. Тумасова «Лихолетье» посвящены одному из поворотных этапов отечественной истории — Смутному времени. Центральной фигурой произведений является Лжедмитрий I, загадочная и трагическая личность XVII века.
Нигилисты прошлого и советские историки создали миф о деспотичности, и жестокости Александра II.В ином свете видят личность царя и время его правления авторы этого тома.Царь-реформатор, освободитель крестьян от крепостной зависимости – фигура трагическая, как трагичны события Крымской войны 1877 – 1878 гг., и роковое покушение на русского монарха.В том вошли произведения:Б. Е. Тумасов, «ПОКУДА ЕСТЬ РОССИЯ»П. Н. Краснов, «ЦАРЕУБИЙЦЫ».
В книге рассматриваются отдельные аспекты деятельности Союза вооруженной борьбы, Армии Крайовой и других военизированных структур польского националистического подполья в Белоруссии в 1939–1953 гг. Рассчитана на историков, краеведов, всех, кто интересуется историей Белоруссии.
В книге Тимоти Снайдера «Кровавые земли. Европа между Гитлером и Сталиным» Сталин приравнивается к Гитлеру. А партизаны — в том числе и бойцы-евреи — представлены как те, кто лишь провоцировал немецкие преступления.
Настоящая книга – одна из детально разработанных монографии по истории Абхазии с древнейших времен до 1879 года. В ней впервые систематически и подробно излагаются все сведения по истории Абхазии в указанный временной отрезок. Особая значимость книги обусловлена тем, что автор при описании какого-то события или факта максимально привлекает все сведения, которые сохранили по этому событию или факту письменные первоисточники.
Более двадцати лет Россия словно находится в порочном замкнутом круге. Она вздрагивает, иногда даже напрягает силы, но не может из него вырваться, словно какие-то сверхъестественные силы удерживают ее в непривычном для неё униженном состоянии. Когда же мы встанем наконец с колен – во весь рост, с гордо поднятой головой? Когда вернем себе величие и мощь, а с ними и уважение всего мира, каким неизменно пользовался могучий Советский Союз? Когда наступит просветление и спасение нашего народа? На эти вопросы отвечает автор Владимир Степанович Новосельцев – профессор кафедры политологии РГТЭУ, Чрезвычайный и Полномочный Посол в отставке.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.