Жизнь (не) вполне спокойная - [58]

Панораму обходят вокруг по галерее. Скульптура, натюрморт и живопись так органично спаялись в этом произведении, что я некоторое время пыталась понять, уж не живые ли лошади запряжены в повозку? Учитывая их неподвижность, я признала, что это все-таки творение рук человеческих. Всё вместе — шедевр, от которого захватывает дух.

Покинув Крым, мы на пароме поплыли в Одессу, а оттуда в Ужгород. В интуристовских гостиницах мы заплатили однажды двадцать четыре рубля за сутки, в другой раз — тридцать шесть. Диапазон цен просто-таки индийский: здесь пария, а там — раджа.

В неизвестной захудалой гостинице за два рубля с копейками администраторша умоляла, чтобы мы уехали до восьми утра, не то явится контроль, а здесь находиться иностранцам нельзя. Приняла она нас лишь потому, что сама была родом из Польши. Кроме «Интуриста», у нас везде требовали командировочные удостоверения — частным образом по стране не поездишь: а вдруг ты шпион или сбежал из тюрьмы! Как будто у шпиона не может быть командировочного удостоверения…

По дороге видели много интересного, а еще больше непонятного. Проезжали мы неизвестный населенный пункт, то ли поселок, то ли большую деревню, то ли мелкий городишко. Чисто, прибрано, красивые домики в палисадниках с цветущими желтыми георгинами. Палисадники большие, почти как наши участки. Асфальт гладкий, без ям, блаженный покой.

Я ехала не спеша, упиваясь этим благолепием. И вдруг увидела сцену, напоминающую битву под Грюнвальдом, — деревянную, выкрашенную зеленой краской сараюшку штурмовала дикая орда.

Я, естественно, заинтересовалась, поскольку еще в Киеве имела честь лицезреть в универмаге хвост в колонну по четыре и длиной в два этажа. Чудо, что люди в этой очереди друг друга не передавили, — давали немецкие шлепанцы. Мне подумалось, уж не раздают ли даром в зеленом бараке бриллианты размером с гусиное яйцо?

Я вылезла из машины и пошла разузнать, в чем дело, осторожно обходя стороной бушующую толпу.

Оказалось, что продавали всего лишь обычные, не совсем зрелые помидоры. Я подивилась: это в августе-то месяце…

Вскоре показался Днестр. Река нас восхитила: чистая, как хрусталь, а рыбы мелькали такие огромные, как акулы, у нас аж слюнки потекли — свежей рыбки мы не видели с самого начала нашей экспедиции. Я снова остановилась, к берегу на лодке как раз причаливал дядька. Мы бросились к нему.

— Скажите, нельзя ли тут купить рыбы?

Дядька задумчиво посмотрел на часы.

— Сейчас нет, — посочувствовал он. — Столовая только до шести открыта.

— Какая столовая, а из реки нельзя выловить? Рыбаков, что ли, нет?

Дядька был потрясен.

— Да кто ее станет ловить и на кой черт, раз в столовую привозят…

У нас и руки опустились. При ближайшей возможности я поинтересовалась у Елены, не помню, по телефону или лично:

— Елена, а у вас, часом, не запрещено ловить рыбу в Днестре?

— Да что ты, — засмеялась Елена. — Лови сколько влезет, даже удостоверения рыбака не надо!

— Может, нельзя выращивать помидоры у себя на огороде?

— Да нет же, что тебе пришло в голову?

Я взвыла:

— Зачем же, господи помилуй, люди давят друг друга в магазине за помидорами, вместо того чтобы самим выращивать? Участки у всех — залюбуешься! Земля — как масло! Рыба в Днестре сама на крючок просится!..

— Видишь ли, — объяснила Елена, — ловить рыбу или выращивать помидоры — это работа. А в очереди человек — сам себе боярин.

Вот те раз! В тысячной душегубке — и сам себе боярин!

Вот и Ужгород. Тут меня ждало последнее потрясение. Единственная улица, ведущая к границе, имела ненавистный знак «Одностороннее движение», и проехать по ней было невозможно.

У меня в глазах потемнело, но Марек повел себя правильно.

— Какое тебе дело, поезжай!

Оказалось, что так и надо было поступить. Зачем стоял знак — никто не ведал и с объяснениями не спешил.

Моя машина оказалась единственной на пограничном пункте. Таможенница пыталась проявить суровость, но сперва ее сразил Марек, презентовав дрель, которую сам получил в подарок и которая у него сразу же сломалась. А потом я ей подсунула «Леся», дабы объяснить, почему еду через Чехословакию. Она открыла книгу, увидела картинки, засмеялась, махнула рукой остальным коллегам. Все углубились в чтение, на сем и закончился таможенный досмотр. Я решила отныне возить «Леся» через все границы.

Чешский таможенник по другую сторону границы даже не озаботился проверить наши документы. С веселой улыбкой прогнал нас, махнув рукой.

При желании можно было бы написать про Советский Союз огромный роман.

После двух месяцев путешествий мне захотелось домой, но с Мареком такие номера не проходят. Едва мы успели въехать в родные пенаты, как он предложил разбить бивак на природе. Ладно, чем бы дитя ни тешилось… Остановились мы в районе Козеницкой пущи, где именно, не знаю, но это место мною подробно описано в «Слепом счастье». Мы очутились на берегу речки, в которой водились раки, и в Варшаву привезли двадцать шесть штук, и лишь необходимость довезти их живьем заставила нас двинуться дальше в путь. И это называется — у Марека нет времени! Если у него нет времени, то я китайский мандарин.