Жизнь на льдине - [92]

Я играл с Петровичем в шахматы, наблюдая одновременно за перегонкой дистиллированной воды из льда и снега.

Закончить партию в шахматы нам не удалось: Женя позвал меня делать астрономическое определение. Небо очистилось, появились яркие звезды; надо было этим воспользоваться.

11 января

Кренкель всю ночь не спал. Он наблюдал за северным сиянием и погодой. Был полный штиль.

Ночью мы вдвоем ходили по лагерю.

— Чего ты не спишь, Дмитрич? — спрашивал Теодорыч.

— Настроение у меня возбужденное, и спать не хочется, — объяснил ему я.

Это правда: сообщения о предстоящем снятии нас со льдины как-то не дают покоя. Хочется поскорее увидеть родных советских людей.

Мы вернулись в палатку и сели играть в шахматы. Потом я лег спать, но до самого раннего утра думал о том, что скоро мы вернемся на материк и привезем в Москву результаты научных работ дрейфующей станции «Северный полюс»…

Когда я проснулся, надо мной стоял Петр Петрович. Оказывается, я что-то кричал во сне и это встревожило его.

Кренкель очищал кольца ветряка. Я ушел осматривать базы. Мороз доходит до тридцати двух градусов. Погода стоит тихая. Полная облачность.

У Петра Петровича накопилось четыре необработанные гидрологические станции. Поэтому он забрался в свою лабораторию и все время обрабатывал материалы.

Я сварил обед: на первое — перловый суп (приготовил его сразу на пять дней), на второе — гречневую кашу, на третье — кисель. Приготовление обеда заняло три с половиной часа… Пока варился кисель, замерз перловый суп; пришлось его снова разогревать.

Лампы в нашей палатке горят очень тускло, а временами совсем гаснут: недостает кислорода. Изредка мы открываем фартук палатки, чтобы открыть доступ свежему воздуху, но его хватает ненадолго.

Хорошо еще, что у нас кончается табак: будем меньше дымить. В сущности у нас один только Кренкель настоящий курильщик; остальные курят больше для развлечения =— перед сном и иногда в ночные часы.

Женя сильно переутомлен: у него заметно ослабла память. Раньше с ним этого никогда не случалось. Например, записав вчера результаты своих наблюдений в тетрадь, он оставил ее на бидоне, а потом долго ходил по лагерю и разыскивал эту тетрадь… Жене обязательно надо отдохнуть.

12 января

Утром я долго стоял возле палатки и любовался зарей.

В лунную ночь наш лагерь напоминает какое-то сказочное царство. Льды, окружающие нас, очень красивы. Торосы нагромождены друг на друга в причудливом беспорядке. Освещаемые луной, они ярко блестят.

Наша палатка засыпана сугробами. Чтобы удобнее было спускаться в жилище, мы устроили несколько ступенек в снегу.

Если наша льдина лопнет, то свое хозяйство мы спасем, за исключением палатки, которой, очевидно, придется пожертвовать: она сидит глубоко в снегу. Содержать же ее постоянно освобожденной от снежных заносов у нас не хватает сил. На всякий случай я поставил нарты У самого выхода: в нужную минуту мы сможем перевезти все имущество в безопасное место.

Кренкель сообщил капитану «Мурманца» Ульянову сроки нашей радиосвязи с этим судном.

Потом Теодорыч стал записывать какую-то радиограмму и через несколько минут принес нам листок. Оказывается, он подслушал телеграмму, переданную с борта «Мурманца» в Москву: «Мы горды и счастливы, — радировали полярные моряки, — что на нас выпала почетная и ответственная задача идти в Гренландское море для проведения подготовительных работ по снятию папанинцев с дрейфующей льдины. Идя в этот ответственный рейс, команда заверяет партию и правительство и весь советский народ, что эту задачу она выполнит с честью».

Какие замечательные смелые люди на этом маленьком суденышке. Никогда еще подобные суда не забирались так далеко в полярную ночь в Арктику. Но приказ Родины и морской долг превыше всего.

После обеда Петр Петрович собрал свою гидрологическую посуду и отправился к трещине: нынче он опять берет гидрологическую станцию.

Я принес со склада кусок торта. Сегодня торжественный день: в Москве открылась первая сессия Верховного Совета СССР. В час открытия сессии водрузил над лагерем флаги…

Четыре депутата Верховного Совета СССР не присутствуют на первой сессии: они находятся на льдине у берегов Гренландии и несут свою научную вахту.

Ширшов вскоре вернулся. За три часа он сделал станцию и измерил глубину моря: сто восемьдесят шесть метров. Наша льдина все еще поблизости от гренландского берега.

Вечером, когда я читал книгу, иней, образующийся на потолке палатки от нашего дыхания, обрушился на меня… Вся моя койка и спальный мешок промокли насквозь. Пришлось долго протирать вещи сухой тряпкой. Сверху уложил новую шкуру. Необходимо сделать у койки какой-нибудь водоотвод.

Женя продолжал обрабатывать материалы магнитных наблюдений.

13 января

Тишина в лагере нарушилась; всю ночь не давали покоя самые различные шумы: завывала пурга, свистел ветряк, заряжающий аккумуляторы, шелестели флаги, поднятые над станцией, издалека доносился треск ломавшихся льдин…

Женя старательно вычерчивает изломанную линию на карте нашего дрейфа. Мы несколько беспокоимся: эта карта у нас только до семьдесят седьмой параллели; судя по тому, как быстро продвигается льдина, нам придется вести записи без карты.