Жизнь на льдине - [40]

Пришел Петр Петрович и сообщил:

— Глубина прочная — четыре тысячи триста пятьдесят четыре метра.

Теодорыч принял для меня радиограмму: из Москвы запрашивают о состоянии нашего аэродрома. Мы пошли на лыжах осматривать все лучшие части льдины, исходили в разных направлениях несколько километров. Результаты далеко не утешительные: много бугров, торосов, луж.

Поздно вечером составили ответ: «Поверхность старой площадки испорчена. Но в пятидневный срок мы можем приготовить в разных направлениях аэродромы длиной в пятьсот и семьсот метров. С замерзанием луж размеры увеличатся. Покров крепкий, рекомендуем посадку на колесах. Просим привезти десять ампул нормальной воды для анализов, химически чистого гипосульфита пятьсот граммов, керосиновые фитильные печки, три лампы в тридцать линий, фрукты, овощи и «Океанографию» Шокальского».

Потом мы пошли к гидрологической лебедке вытаскивать груз со дна океана. Работали непрерывно до часу ночи. Проголодались. Я приготовил чай, и все вчетвером собрались в жилой палатке.

Лебедка за три часа непрерывного труда изнуряет, крутить ее довольно тяжело. Но мы уже не думаем о трудностях, так как все втянулись, а это самое главное дело. Мы находимся здесь для того, чтобы обогатить науку новыми наблюдениями, а поэтому ни с какими трудностями не считаемся.

Мы легли спать в два часа ночи. Эрнст Теодорович до утра должен продолжать слушать.

С болью я смотрю на него. Он работал вместе с нами на лебедке. Потом за чаем съел только кусочек колбасы. От усталости, переутомления и систематического ограничения в пище (за эти дни он только пил кофе) у него началась рвота… Вместо того чтобы лечь спать, он все-таки пошел к радиостолу, надел наушники и продолжает свое дело: слушает самолет Леваневского.

Петрович после чая продолжал вести вертушечные наблюдения и проработал всю ночь до восьми часов утра. Он также очень устал, измучился. Еле добрался до палатки, влез в спальный мешок. Я не успел оглянуться, как он уже спал.

Много нам приходится здесь работать, очень много!

16 августа

Получили подробное сообщение Правительственной комиссии о мероприятиях по поискам самолета Леваневского. Нашу льдину предполагается превратить в авиационную базу. Намерение хорошее, но трудно осуществимое: нас окружают всторошенные ледяные поля, наших четырех пар рук маловато. К тому же приближается осень, а с нею — быстрое наступление темноты. А вот службу погоды и службу радиосвязи мы организовать сможем, это в наших силах, здесь мы сумеем принести пользу нашим полярным летчикам.

С болью в душе думаю о наших советских авиаторах, которые, может быть, оказались в тяжелой беде.

Наконец-то передав метеорологическую сводку, Эрнст решил лечь спать. Я встал и, взяв нарты и ружье, отправился за клипер-ботом, так как не исключена возможность внезапного сжатия льдов, и тогда мы останемся без резиновой лодки… Пробирался по плавучим льдам и разводьям. Тащил на себе нарты: на байдарке нет возможности переехать трещины в пятьдесят — семьдесят метров ширины, они покрыты тонкой коркой льда.

Я вытащил клипер-бот, положил на нарты, сфотографировал его и повез в лагерь. Теперь я успокоился: наш клипер-бот в безопасности.

Приготовил обед: на первое — гороховый суп, на второе — гречневую кашу и на третье — чай с сухим компотом. Пообедали сытно.

Женя с утра и до вечера непрерывно был занят гравитационными наблюдениями.

Петрович после обеда вел наблюдения двумя вертушками — над течениями и дрейфом. Вчера он думал, что вторая вертушка, опущенная на глубину четыреста метров, не работает, и несколько раз проверял ее. Сегодня он уже точно установил причины «капризного» поведения вертушки.

Это очень интересное явление, которое никто не наблюдал. Оказывается, после быстрого дрейфа льда возникает обратное течение, которое он обнаружил на глубине пятидесяти — семидесяти пяти метров. Если бы могло произойти такое чудо и наша льдина опустилась на пятьдесят метров в глубину (представляю, как «хорошо» мы бы себя там чувствовали!), то мы поплыли бы обратно и вскоре снова оказались на Северном полюсе…

После обеда мы зашли в палатку покурить и отдохнуть. Потом Петя снова работал с вертушками, изучая течения. А я взял пешню, лопату, топор, ружье, фотоаппарат и на лыжах ушел делать аэродром.

Теперь мы должны быть готовы к приему тяжелых самолетов, которые могут прилететь к нам. Это большая и тяжелая операция — очистить аэродром от торосов, бугров и других препятствий. Проработав четыре часа, сильно устал, так как одному неудобно рубить пешней лед, накладывать его на нарты и отвозить в сторону. За время работы по очистке аэродрома я много раз нагибался к холодным лужам и пил воду. Когда-то я так делал в теплые дни на охоте…

Очень было жарко, я снял с себя и меховой жилет, и суконную гимнастерку, но пот так и лил градом…

Вернулся в лагерь, приготовил чай. Была уже полночь. Я решил лечь пораньше, чтобы через несколько часов встать и отправиться работать на аэродром.

Третьи сутки у нас хорошая погода. Таких дней не было уже больше месяца. Раньше нас не покидали туманы, ветры, снег, а сейчас душа не нарадуется: тихо и солнечно.