Жизнь на льдине - [104]

Легли спать очень поздно.

В лагере остался дежурить Кренкель. Он подошел к трещине и испугался: там плавал лахтак; заметив человека, морской заяц с шумом нырнул.

7 февраля

Опять свирепствует пурга.

Ночь была напряженная. Все спали не раздеваясь. Повторилось сжатие. Ветер усилился. Льдина под нами все время колеблется.

«Таймыр» прошел уже треть пути к нам. Сейчас он лежит в дрейфе.

«Ермак» готовится к выходу в море.

Женя подсчитал: мы прошли за сутки семнадцать миль к югу. И это при слабом ветре! Стало быть, здесь сильное течение.

Лед сейчас сплотился, но не торосится. Мы воспользовались этим и снова увеличили свои продовольственные ресурсы: подвезли три бидона с одной из баз, случайно подошедшей к нам.

Мы снова сидели в своей старой палатке. Шумели примусы, из кастрюль валил пар. Я варил обед… С трудом усаживались, подкладывая под себя куски перкаля, старые рубашки. На полу палатки вода, ходить можно только в калошах.

Эрнст сейчас сидит в радиопалатке. Через несколько минут он должен прийти. Мы высказываем желанное предположение: быть может, ему удалось послушать Москву?..

Мы знаем, что «Таймыр», идущий к нам, борется с жестоким штормом. «Мурманец» пробирается в тяжелых льдах где-то около острова Ян-Майен. Слыхали, что ленинградские рабочие сказочно быстрыми темпами ремонтируют ледокол «Ермак»… Страна идет к нам на помощь! Мы очень взволнованы этим. Хочется сказать нашим друзьям на Большой Земле:

— Не беспокойтесь! Мы продержимся!

Давление барометра падает. Ветер крепчает. Видимо, нам снова предстоит пережить довольно неприятные часы.

Я думаю, что радиостанцию надо погрузить на нарты; пусть Кренкель работает у нарт, а то во время сильного сжатия ему не успеть собрать и уложить радиостанцию, и она может утонуть. Радиостанцию мы оберегаем больше, чем самих себя.

Конечно, вокруг нарт нам придется построить домик из снега. Сделаем тонкие стены, чтобы в случае тревоги их можно было легко пробить ногой и вытащить станцию.

Согнувшись в три погибели, сквозь маленькую дверцу ползет длинный Эрнст. Долгополая его малица подвязана куском веревки. Войдя в палатку, он прежде всего приближает к примусам руки, чтобы согреть озябшие пальцы. Бедняга Эрнст больше всего страдает от мороза: ему приходится работать на ключе голой рукой.

После обеда дежурил у трещины. Думал, что к нам подплывет нерпа или лахтак… Мимо меня проследовали обломки льдины, на которых были лопаты и пешни. Кренкель заметил, что это остатки аэродрома.

Нагрузил две нарты продовольствием. Теперь у нас имеется трехмесячный аварийный запас. Все-таки мне кажется, что этого мало. Но где же взять продовольствие?.. Оно на базах, унесенных обломками льдины.

Петрович и Женя взяли легкие нарты, веревки и ушли искать наши базы. Кренкель уговаривал меня не пускать их. Я подумал и сказал:

— Отправляйтесь, но не дальше чем за полкилометра.

Они нашли одну базу, достали три бидона и, перепрыгивая со льдины на льдину, притащили их к нашему лагерю. Один бидон я распечатал, так как надо снова готовить обед на несколько дней вперед.

Когда сели на нарты отдыхать, Петрович вынул револьвер, поставил вдали бутылочку и стрелял в нее до тех пор, пока не разбил.

Усиливается ветер. Скорость его доходит до восемнадцати метров в секунду. Начинается пурга.

Кренкель связался с «Мурманцем» и передал результаты наших метеорологических наблюдений.

«Мурманец» зажат во льдах. Как далеко он, маленький черт, забрался!

Уже седьмые сутки мы ведем кочевой образ жизни. Но дальше так продолжаться не может: надо строить постоянное жилье.

Чтобы спрятаться от ветра, забрался в спальный мешок. Сразу согрелся, стало хорошо… Ветер трепал шелковую палатку. Как только утихнет пурга, мы начнем строить снежную хижину.

Хорошо, что лед ведет себя спокойно и все свое внимание мы можем обратить на борьбу с ветром. А борьба эта нешуточная! Пурга упорно хочет лишить нас крова. Тонкая шелковая спальная палатка неожиданно превращается в огромный пузырь, стремящийся оторваться от льдины. Более прочная парусиновая палатка радиостанции тоже совсем расшаталась. Надутые воздухом пухлые клипер-боты временами подпрыгивают на льду. Они наверное бы улетели далеко от нас, если бы мы заранее не привязали их к кольям, вбитым в снег.

8 февраля

В час ночи я принял дежурство от Жени. Забравшись в спальный мешок, он крепко уснул, несмотря на вой бури.

Шторм разыгрался жестокий. Порывами ветра несколько раз перевернуло груженые нарты. Казалось, вот-вот унесет от нас палатку с радиостанцией…

Дежурство было беспокойное: много раз я ставил на место нарты, укреплял радиопалатку.

Эрнст сменил меня. Я стащил с себя малицу и только собрался залезть в спальный мешок, как раздался полный тревоги голос Теодорыча:

— Скорее, на помощь!.. Шторм ломает радиопалатку!..

Я первым вскочил на ноги, схватил малицу, выбежал из палатки, но ветер вырвал ее из моих рук и повлек к трещине; я едва успел догнать ее. Надевая малицу, бегом бросилсй к Теодорычу. Подоспел и Женя. Лежа или на коленях (ветер валил с ног), мы вдвоем с Женей удерживали вырывавшуюся из рук парусину, пока Эрнст не забрался внутрь палатки и не сложил оборудование радиостанции. Когда он вылез, мы выдернули последние крепления, и палатка перестала существовать.