Жизнь на грани - [110]

К тому же Антон не знал, как лучше повести себя с Машей: с одной стороны, он хотел оградить ее от горя и смерти любимой мамы, а с другой понимал, что в одиннадцать лет его дочь – нет, их дочь – способна сама кое-что решить. И здесь, мягко говоря, было бы некрасиво ее ограничивать в общении с Олей.

Мысли об этом противоречии раздирали его голову еще и оттого, что он помнил – воскресным вечером он встретит Машу в метро, чтобы они вернулись домой вместе – как это обычно бывало, если она проводила выходные у своих друзей.

«Ладно, хотя бы два дня наедине с Олей», – подумал Антон, вздохнув. И тут же в голову закралась мысль: «А что если Маша не успеет проститься с мамой?» Не обращая внимание на тяжелое предчувствие и появившийся ком в горле, он оставил свой вопрос без ответа… ускорив шаг.

– Думай о Маше, думай о хорошем. Да и врачи ведь тоже иногда ошибаются, – сказал он себе, зная, что ключевым словом здесь было «иногда».

Что до Маши, она действительно все больше становилась тем лучиком (или светом из темноты), который помогал ему идти вперед и не сдаваться. Маша была его радостью, и вероятно, она тоже чувствовала, как сильно ему нужна ее поддержка. Маша, Оля и Антон – у них были хорошие, здоровые отношения, и вопроса о взаимовыручке в их семье не существовало. Она просто была.

Услышав, как пропищало из динамика, когда он приложил «таблетку» от домофона куда надо, Антон с пакетом покупок в руках поднялся по лестнице. Он спешил к любимой жене, и оттого провозился с замком возле двери дольше обычного.

Сердце стучало так бешено, что готово было разорвать грудь. Войдя, он выпрыгнул из ботинок. Швырнув куртку на тумбочку, Антон взял сок и прошел в комнату к умирающей женщине.

Женщине, которая даже сейчас для него была родной и привлекательной, несмотря на почти полный паралич, вызванный рассеянным склерозом (аж три крупных очага – один из которых поселился на мозжечке). Женщине, которая одним взглядом своих голубых глаз была способна разжечь в нем огонь и в ту же минуту затушить это пожарище. Несмотря на ее нынешнее состояние, Антон по-прежнему относился к ней как к той женщине, с которой они познакомились в магазине будто бы совсем недавно.

Он помнил, как в тот зимний день что-то побудило его без всякой задней мысли помочь ей донести покупки до дома, а потом они просто пили чай и общались. Спустя час он ушел и, честно говоря, не планировал возвращаться. Но что-то было сильнее него, и спустя неделю он примчался по адресу, который запомнил, и с замиранием сердца позвонил в дверь – откроет ему Ольга или нет?

Она открыла, держа на руках хихикающую Машу. Девочка добродушно дергала маму за волосы и, посматривая на незнакомого дядю, спросила, а кто он такой.

Мама ответила, что он ее друг, и впустила внутрь гостя.

…Теперь же огонек в ее голубых глазах медленно затухал. И ничего с этим поделать было нельзя. Но все равно он был рад ее видеть даже такую, потому что она была жива и по-прежнему с ним.

– Привет. Как ты себя чувствуешь? Я тут принес тебе сока. Сейчас, погоди, налью. – Антон, открутив крышку, наполнил стакан, стоявший на столике около их кровати.

«Боже, как же сложно налить ей соку так, чтобы она не заметила дрожь в руках. Прямо «Миссия невыполнима», черт побери», – подумал он, поднося сок к ее губам.

– Вот… Тихонечко… Попей, – сказал он супруге, заботливо поддерживая ее за спину.

– Спасибо, – ответила она сухо, попытавшись изобразить на своем лице улыбку. Болезнь ей не позволяла. Паралич схватил ее мертвой хваткой так, что никакой генфаксон уже не помогал, и было ясно – это конец.

Они смотрели друг на друга. Она с замиранием сердца, а он едва сдерживался от того, чтобы не оглохнуть – настолько сильно, казалось, раздавались удары в его груди.

Внезапно, видимо, ценой чудовищных волевых усилий, у нее дернулась правая рука.

Мгновенно поняв, что это значило, Антон нежно взял ее руку в свою. Он не знал, чувствовала ли она его прикосновение, но готов был поклясться (хотя, конечно, ему показалось), что она попыталась сжать пальцы.

Последним, что он увидел в ее глазах, была благодарность. Затем она умерла.

По иронии, выходные прошли в подготовке к похоронам. Вероятно, на фоне стресса (когда Антон решил откупорить стоявший «чисто для красоты» в серванте «пузырь» водки) ему примерещился Игорь.

Взяв его за плечо, он посмотрел на Антона своими виноватыми собачьими глазами и сказал:

– Хочешь быть, как я? Тогда вперед, выпьем вместе. – С этими словами жалостливые глаза превратились в волчьи, а в качестве закуски Игорь предложил отведать свою распухшую печень. – Гляди какая. Вся в дырках, будто сыр. Так что ты был прав. – Сказав это, Игорь исчез.

Больше он его не видел. Но и бутылку водки разбил, разрыдавшись от боли и страха. Вот уж действительно, не та картина, которую достойна увидеть их дочь…

Два дня было потрачено на приготовления: гроб, сборище родственников и друзей, цветы и венки. Шторы в кухне и их комнате были заменены на черные.

Выходные пролетели быстро.

* * *

Однажды, когда Антон с Машей шли в «Пятерочку» через городской парк, им попалась девушка-подросток с пшеничными волосами и грустью в зеленых глазах. На ней были грязные джинсы черного цвета, кроссовки-«патрули» и майка с надписью: «Русский – значит трезвый».