Жизнь моя - Армия - [48]

Савицкий направлялся в компьютерный отдел, когда услышал впереди, метрах в ста, странные звуки. Словно бы пела труба… Приблизившись метров на десять, командир сообразил что это такое и несколько сник. Поворачивать всю комиссию в другой отдел уже не имело смысла. Он видел, как они закрутили головами, прислушиваясь к раскатам.

Чем ближе подходили к зданию, тем громче раздавался храп. Командир мысленно грозил кулаком возмутителю спокойствия и шепотом матерился. Полковник понял, что замять ситуацию не удастся. Генерал-лейтенант обернулся к нему и сказал, приподняв брови:

— Иван Артемьевич, вот вы сказали, что сейчас все офицеры и служащие уже находятся на рабочих местах. В таком случае, что это такое несется, если не храп?

Командир попытался оправдаться:

— Да понимаете, к нам не так давно прислали капитана со страшным храпом. Мне даже пришлось переселить его из общежития в комнату над компьютерным отделом, чтобы остальные отдыхали…

Инспектор перебил и тщательно разделяя слова произнес:

— Это похвально, что вы заботитесь о людях, но как вы объясните, ПОЧЕМУ он спит во время работы?

Савицкий развел руками и протянул:

— Вероятно заснул после обеда… Вы его просто не видели…

В пяти метрах от здания уже ничего не было слышно. Чтобы услышать друг друга, приходилось орать. Храп заглушал шум всех компьютеров и включенных вентиляторов. Казалось, даже деревья шелестели от него, а не от ветра. Полковник отчетливо покраснел, когда генерал-лейтенант оглянулся на него, но еще больше он покраснел, когда вошли в здание. С третьего этажа доносился истерический ор подполковника Уфимцева и буханье сапогов в дверь:

— Ты, гад храпящий, открой! Я из-за тебя, скотина, ничего по телефону не слышу!

В отделе раздавался дружный хохот сотрудников. Инспектор снова повернулся к Савицкому:

— И как это понимать, товарищ полковник? Времени уже двадцать минут третьего, а ваш подчиненный продолжает спать.

Разъяренный командир отсалютовал рукой машинально и рванул по лестнице, злобно шипя удавом Каа:

— Ну, гад… Я тебя сейчас разбужу! Меня и часть позорить! Я тебя на тысячу байкальчиков разделю!

Савицкий влетел на третий этаж за секунды. У двери комнатушки, прислонившись спиной к косяку, стоял подполковник Уфимцев и вытирал капли пота со лба. Увидев командира, вытянулся:

— Товарищ полковник, никак не могу разбудить Байкалова! Из штаба звонили, я так и не смог разобрать о чем речь шла…

Командир зловещим шепотом прохрипел:

— Комиссия прибыла! Внизу стоят и это пение слушают! Выбиваем дверь!

Ни тот ни другой от злости даже не заметили, что храп прекратился. Когда они дружно ломанулись в дверь, она вдруг распахнулась и полковник с подполковником влипли в объемистый живот капитана вместе. Тот не выдержал напора и рухнул на спину, нелепо взмахнув руками и ногами. Толстый затылок звучно приложился о линолеум, а начальство чпокнулось лицами в грудь Байкалова, но не разбило их из-за слоя жира. С минуту все трое приходили в себя, не понимая, что случилось, пока в проеме не раздался голос генерал-лейтенанта:

— Так-так, Иван Артемьевич, отдыхаем? Все же сумели разбудить подчиненного…

Снизу, с лестницы, раздался такой хохот, что командир вздрогнул и скатился с капитана. Уфимцев свалился с другой стороны и капитан сел на полу. Посмотрел на командира, на непосредственного начальника, валявшихся по сторонам, на стоявших незнакомых офицеров. Сидя вскинул руку к козырьку так и не слетевшей с него кепки и промямлил:

— Павел Петрович, извините, заснул ненароком… А когда я заснул, пушкой не разбудишь, потому меня и направили к ракетчикам…

Инспектор оказался весьма понятливым и дружелюбно настроенным, к радости Савицкого. Генерал-лейтенант усмехнулся и пошутил:

— Кто-то правильно поступил. Из-за вашего храпа запуск ракеты пройдет не замеченным! Ядерный взрыв произойдет, но вы узнаете в последнюю очередь и то, только посмотрев на счетчик Гейгера…

УЧЕНИЯ. ПЕРВЫЙ ЗАПУСК

Рычат мощные «Уралы» и «МАЗы», застыли приземистые, закрытые брезентовыми чехлами ракетные установки и приземистые мрачноватые кунги. Чинно сидят в открытых кузовах машин солдаты с автоматами на груди. Замерли рядом с водителями офицеры. У штаба играет оркестр, но их музыка больше напоминает не бравурный марш, а похоронный. Слишком часто музыкантам в последнее время приходилось играть на похоронах уходивших в небытие старых ветеранов части. Все вокруг морщатся от трагичных звуков, роскошно слышимых из-за воплей марша, издаваемых корнет-а-пистоном.

Савицкий, застывший напротив штаба, от этой жуткой музыки начал медленно звереть, косясь серым глазом на генерал-лейтенанта Елистратова, невозмутимо стоявшего рядом. Ему уже начало казаться, что он стоит на похоронах ракетных учений и этот генерал-лейтенант вбивает в землю крест. Наконец полковник не выдержал. Отошел в сторону, к оркестру и злобно прохрипел в лицо прапорщика-дирижера:

— Ну, суки, живыми нас в гроб кладете?! Я эти полевые занятия для вас превращу в половые! Вы у меня марш-бросок в ОЗКа вместе с инструментами проведете и играть будете при этом то, что сейчас пиликаете!

Прапорщик вздрогнул от испуга и взмахнул руками сильнее, чем требовалось. Тут же взвыла труба почти в ухо командира и он отскочил назад, тряся головой. Увидев, что Елистратов смотрит в его сторону, вернулся обратно и корректно извинился: