Жизнь Марии Медичи - [24]

Мудрый де Сюлли впал в немилость и был снят со всех должностей. Трудно сказать, чье это было решение – Марии Медичи, которой не нравились его заносчивость и самоуверенность, или ее «советчиков». Теперь финансами стали управлять три человека, хотя, как показывает опыт, три головы не всегда лучше, чем одна. Высокий пост разделили Пьер де Жаннен, Шарль де Шатонёф и Франсуа-Огюст де Ту. В правительство также вошли Николя Брюлар де Сийери и Николя де Вильруа. Вне всякого сомнения, это были люди, весьма искушенные в политике, и Мария очень скоро поняла, что власть все более ускользает из ее рук – хотя бы потому, что она перестала понимать, что вокруг происходит. Лувр всегда был средоточием интриг, и разобраться, кто кому приходился другом, а кто – врагом, было действительно трудно. По словам герцога де Кастри, «Вильруа, Сийери и Жаннен вели себя так мудро, что можно было подумать, будто они являются хозяевами ситуации»⁹⁰. Но, увы, они заблуждались. Герцог Савойский гнул свою линию: он вдруг решил завладеть Женевой. Гугеноты на юге, возглавляемые герцогом Буйонским, все громче заявляли о себе. Герцоги д’Эпернон и де Гиз плели интриги в Париже. Принца де Конде переполняли амбиции. (Вы еще не забыли о том, что он в свое время был наследником?)

Принц стал заклятым врагом регентши. При каждом удобном случае он осуждал ее правительство и едва ли не в открытую намекал на возможность низвержения не только самой Марии, но и малолетнего короля Людовика XIII. Для этого он намеревался объявить брак Марии Медичи с теперь уже покойным Генрихом IV недействительным, а ее сына – незаконным.

Ссора произошла при следующих обстоятельствах. Однажды принц де Конде вызвал на поединок некоего дворянина. Мария, узнав об этом, запретила дуэль. Тем не менее принц подговорил своих слуг и те избили его обидчика. Королева-мать поручила парламенту расследовать это дело, и принц де Конде был вызван в суд.

– Не могу поверить, – сказала Мария принцу, – чтобы такой благородный человек, как вы, мог дать своим людям столь позорное поручение.

– Мадам, – нагло ответил ей де Конде, – насколько я помню, при покойном короле с принцами крови обходились куда почтительнее.

– Это правда, но при нем и принцы вели себя иначе, – поджала губы Мария.

– Если вы имеете в виду этого фанфарона, то я поступил с ним так, как он того заслуживает.

– Говоря так, месье, вы лишний раз доказываете свое бесстыдство.

– Как, мадам? Вы называете принца крови бесстыдным человеком!..

На следующий день принц демонстративно уехал из Парижа; за ним последовали герцог де Лонгвилль, герцог Вандомский и еще несколько представителей знати, объявив, что теперь они с оружием в руках будут «отстаивать общественное благо».

* * *

И все же Мария, как могла, пыталась править. В своих «Мемуарах» кардинал де Ришельё написал:

«Чтобы втайне вершить важные дела, ей было вполне достаточно узкого круга самых близких людей, составлявших Тайный совет, однако и Большой совет был необходим, ведь все сановники желали туда войти, и всех их нужно было приласкать, не исключая никого, кто мог бы помочь или навредить»⁹¹.

Влиятельные люди неоднократно пытались поучать новоиспеченную регентшу. Общий смысл был таков: в каком бы возрасте ни находился король, пусть даже в младенческом, управление государством должно вестись только и только от его имени. Но Мария приняла следующее решение: все документы подписывались от имени короля, но с припиской: «С согласия королевы-матери».

При активном содействии д’Эпернона парижский парламент, а вслед за ним и парламенты провинций, города и общины Франции принесли клятву верности юному королю и подчинились королеве-матери. Разумеется, это повысило ставки герцога при дворе. Как пишет кардинал де Ришельё, «герцогд’Эпернон, вошедший в большой почет, смотрел королеве в рот»⁹². Кончино Кончини (маршал и маркиз д’Анкр) и его супруга, к которым Мария все так же благоволила, не уставали заверять, что будут руководствоваться лишь интересами короны. Казалось, что и с принцем де Конде удастся договориться: главным образом, потому, что по возвращении в Париж (ведь когда-то он должен вернуться!) принц мог бы убедиться, что изменить установленный порядок вряд ли возможно.

Считается, что регентство Марии Медичи прошло за время своего существования четыре этапа. В частности, их выделяет в своих «Мемуарах» кардинал де Ришельё:

«Первый: какое-то время сохранялось величие, оставшееся от правления Генриха Великого, и королеве служили те же самые министры, не выступавшие открыто друг против друга. Этот период длился до тех пор, пока не впал в немилость и не отошел от дел герцог де Сюлли.

Второй: еще сохранялась некая видимость силы при уже заметном ослаблении власти. Союз канцлера, президента Жаннена и Вильруа при чрезмерной расточительности президента Жаннена – человека неплохого, но не способного сопротивляться неоправданно завышенным запросам – привел к тому, что вельможи, удерживаемые непомерным вознаграждением, некоторое время вели себя послушно, но лишь до тех пор, пока не оскудела казна.

Третий: полный беспорядок и смятение при дворе, причина которых кроется в открытом противостоянии министров, в разрыве союза между канцлером и Вильруа. Этого не случилось бы, будь канцлер и его брат менее неосторожны и тщеславны, и не захоти они понравиться маршалу д’Анкру и потакать его необузданным страстям, многим из которых они прежде противостояли и могли бы продолжать это делать, когда бы раздоры между ними не ослабили их. Верх одержали придворные, Вильруа пал, канцлер на время уцелел, подпав под влияние тех, кто прежде противился примирению с его сторонниками. После свадьбы короля, по возвращении из путешествия, предпринятого с этой целью, после того, как одни вознеслись, а другие были ниспровергнуты, каждый из них был разжалован и удален, и повинно в том не столько всесилие маршала д’Анкра и его супруги, сколько их собственное недобросовестное поведение.