Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы - [29]

.

Уже в предисловии сочинителя примечаний Н. Н. Муравьев охлаждает энтузиазм тех помещиков, которые надеялись повысить доходность своих хозяйств с помощью того или иного чудодейственного средства. Таким средством не может быть увеличение запашки, так как рост валового сбора зерна при неразвитости рынка ведет к снижению цены на хлеб. Не является таким средством и исповедуемая Тэером многопольная система, так как она требует образованных приказчиков, которых в России очень мало; так как земли в России пашутся мелко и мало удобрены, в результате чего производительный слой тонок, а для его усиления потребуются расходы, которые окупятся не скоро; так как для усовершенствования обработки земли требуются подготовленные работники и сильные лошади, что не может быть обеспечено имеющимися крестьянами с их слабыми лошадьми, «а обработка наемными работниками заведомо убыточна, что доказывается опытами испытательного хутора». Поэтому Муравьев рекомендует ограничиться пока частными мерами: заведением плугов вместо сох и, главное, «строгим наблюдением за благосостоянием крестьян и смотрением за хорошим и безленностным исполнением ими барщинных работ по урокам, им неотяготительным». Как видим, Муравьев прямо советует отказаться от мечтаний и неотступно делать то, что можно и нужно в данное время и при имеющихся условиях. Не правда ли, это очень напоминает подходы его отца к строительству государственных дорог: мечты мечтами, а данности данностями. На этом принципе Муравьев жестко настаивает. «Желательно, – пишет он, – чтобы многочисленные авторы, которые предлагают разные новшества и введение новых порядков, прилагали к своим предложениям… как сметы работ, так и исчисление: чего будут стоить такие изменения и какую существенную пользу они принесут; а без таковых доводов не советую никому приступать к сим переменам и не давать веры предложениям, которых целью бывает желание записаться в авторы или составить доход от издания своих необдуманных сочинений»[93].

С этой позиции недопустимости социального прожектерства Муравьев смотрит и на главный в нашем контексте вопрос: переход от обработки земли руками живущих на ней крестьян к ее обработке с помощью наемных работников. «Неоспоримо, что крестьяне стараются как можно хуже и медленнее работать, да к тому же имеют дурных лошадей и орудья, – пишет Муравьев, – …но работа наемными людьми в России будет самым разорительным предприятием, доколе цена хлеба не возвысится, цена наемных работников не уменьшится и число их не увеличится». Но при этом у Муравьева нет ни слова о том, что крестьяне должны находиться в личной собственности помещика. Они лишь должны будут отрабатывать на помещика известное количество времени за право владеть частью его земли и использовать ее в своих интересах, при условии ограничения права помещика согнать крестьянина со своей земли. Это и есть, по существу, наследственная аренда, за которую ратует Тэер. «Наследственная аренда это[,] без всякого сомнения[,] есть такое основание, на котором прочным образом может утвердиться общественное благосостояние и усовершенствование сельского хозяйства», – пишет он[94]. Муравьев не сопровождает этот важнейший раздел ни одним критическим комментарием и тем самым соглашается с Тэером. Так что «убежденным крепостником» здесь и не пахнет. Не будем забывать также, что цитированный текст писался в 1830 году, когда вопрос об освобождении крестьян еще не был поставлен в повестку дня и, следовательно, определение позиции по этому вопросу не вменялось в обязанность всем пишущим о сельском хозяйстве.

После публикации этих комментариев Н. Н. Муравьев прожил еще 10 лет. Последние годы он много болел. Скончался 20 августа 1840 года и был похоронен рядом с женой в Новодевичьем монастыре в Москве.

IV. Начало взрослой жизни

Я еще буду упоминать Муравьева-отца в контексте тех или иных событий в жизни Михаила. Но сейчас пора вернуться к его сыновьям, которых мы оставили в самом начале 1812 года. Спокойно пожить взрослой жизнью братьям не пришлось. Наполеон с Великой армией был уже на границах России. Впрочем, молодые офицеры и не думали о покое. Они «мечтали о предстоящей им бивачной жизни и о кочевом странствовании… Они увлекались мыслью, что в бою с неприятелем уподобятся героям древности»[95]. Как и многие другие молодые офицеры, братья Муравьевы выехали в 1-ю Западную армию, при которой, в главной ставке в Вильне, находился сам император. С ними ехал их друг по университету и товарищ по службе Михаил Колошин и один на всех слуга – как и они, юноша, почти подросток.

Благодаря подробным «Запискам» Николая Николаевича и более кратким, но емким запискам Александра Николаевича мы можем подробно проследить путь братьев Муравьевых из Санкт-Петербурга в Вильну. Война еще не началась, и они особенно не торопились. Прямая дорога до Вильны – около 800 верст – тогда, как и сейчас, шла через Лугу, и братья решили заехать на пару дней в Сырец – туда, где прошли первые годы их жизни. Нетрудно представить себе и их настроение. Они впервые вместе на свободе, они офицеры и едут навстречу славе.