Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137) - [53]

Глава XXXIV. [С каким благочестием смерть [он] принял]

Когда же понемногу к выздоровлению [он] пошел, [то] смог на повозке до Мелена на реке Сене добраться; по дороге ему навстречу толпами, Богу в его лице себя поручавший, из замков и деревень, оставив плуги, сбегался благочестивый народ, которому [он] мир сохранил; и таким образом из любви к святым Мученикам, которых посетить и милости вернуть [он] пожелал, быстро спустившись [по реке], Божьим даром, верхом их достиг.

Он, братией и почти всем отечеством как благочестивейший церкви отец и благородный защитник торжественно и преданно принятый, перед святейшими Мучениками распростертый, благодеяния [их] дарами и милосердными делами согласно обету, проливая слезы, оплатил и, чтобы и далее о нем заботились [они], смиренно просил.

И когда в замок Бетизи [он] прибыл, сразу вслед за ним[603] прибыли посланцы от Вильгельма, герцога Аквитанского, сообщившие, что этот герцог, к святому Иакову[604] в паломничество отправившийся, в пути скончался[605], но что прежде чем путь начать и также в пути [уже] умирающий, [он] дочь [свою] благородную девицу Алиенор, ему торжественно обещанную[606], и землю свою, ему же под охрану отданную, и задумал, и оставил. Каковой [Людовик], обсудив с близкими на совете, с обычным [для себя] великодушием и благодарностью предложенное приняв, любимейшего сына своего Людовика ей в супруги пообещал, а также и потом благородное сопровождение для путешествия туда приготовил; благороднейшее войско мужей – пятьсот и более рыцарей из лучших в королевстве собрал, которым также графа-палатина Тибо и знаменитого графа де Вермандуа и кровного родственника Рауля предводительствовать назначил. Нас же, близких ему, и всех, от кого разумный совет получить [Людовик Молодой] мог к нему добавил[607], так при отъезде с сыном попрощавшись: «Да защитит тебя, – сказал, – и твоих [людей], дражайший сын, крепчайшая десница, ибо если тебя и тех, кто вместе с тобой посланы, из-за какого-то несчастья [я] лишусь, [то] ни о себе самом, ни о королевстве не смогу позаботиться». Многочисленными также богатствами и изобилием сокровищ снабдивший, чтобы ничего во всем герцогстве Аквитанском [они] не грабили, чтобы ни землю, ни бедных [этой] земли не портили, чтобы друзей в недругов не превращали, королевской властью [он] запретил под страхом наказания и не поколебался приказать, чтобы войску из собственной казны ежедневное вознаграждение выдавали.

Вместе с ним через Лимузен границ Борделэ [мы] достигли, перед городом [Бордо] на большой реке Гаронне поставив палатки, расположились, там же ожидая и с помощью кораблей в город переправившись, пока в день Господень[608], собрав Гаскони, Сентонжа [и] Пуату высших баронов, названную девицу, вместе с собой диадемой королевства коронованную, себе в супруги взял. Итак, возвращавшиеся через Сентонж и, если случались, врагов опрокидывая, в город Пуатье к великой радости всей земли прибыли.

Стояла тем временем летняя жара сильнее обычной[609], расточением которой [мы], некоторое время вялые и сильно измученные, были изнурены. Из-за нее невыносимой слабостью господин Людовик совсем изнемог, когда в Париже повторной дизентерии поносом тяжко мучился. Он, ею порой застигаемый врасплох, призвав достопочтенного епископа Парижского Этьена и аббата [монастыря] Сен-Виктор Гилдуина, которых более близкими [себе] считал, так как монастырь ему от основания построил, и исповедь повторил, и уход свой причастием Телом Господним снабдить благочестиво побеспокоился. И тогда себя перенести в церковь святых Мучеников [он] повелел, чтобы обет, который часто давал, смиренно исполнить, тяготами недуга упрежденный, [то], что на деле не смог, сердцем, душой и волей исполнил. Потом, предчувствуя, покрывало на земле [расстелить] и пепел на покрывало в форме креста насыпать [повелел]; на него же руками своих [людей] возложенный, знаком святого креста силу свою снабдивший, после тридцати лет правления, в возрасте все же шестидесяти лет, в августовские календы[610], [он] испустил дух. Когда же в тот же час тело его, в драгоценный плащ завернутое, к церкви святых Мучеников для захоронения было принесено, и заранее пришли [те], кто место упокоения обустроят, случилось то, что, как мне кажется, молчанием обойти недостойно. Ибо когда названный король с нами при обсуждении королевской гробницы иногда или часто беспокоился, более счастливым [он] считал [того], кто между святой Троицы и святых Мучеников алтарями быть похороненным удостоиться, так как и святых помощью, и прихожан молитвами прощения грехов добьется, этим самым волю свою молчаливо выразив.

Когда же, прежде чем с его сыном уехали, [мы] с достопочтенным приором церкви Эрве место для погребения перед алтарем святой Троицы, напротив гробницы императора Карла[611], между алтарями [ему] предназначили. Поскольку место Карломаном, королем Франции, было занято, так как ни право, ни обычай на позволяет королей извлекать из [их последнего] приюта, [то], что задумали, сделать было нельзя. Однако, [он] сам как бы предчувствием предпочел против всяких ожиданий – все ведь это место загроможденным считали, – поскольку не больше и не меньше длины и ширины тела его свободное место соответствующее там [они] нашли, где со многими молитвами и гимнами, с торжественным и благочестивым похоронным обрядом по обычаю королей упокоенный, соучастия в будущем воскресении [он] ожидает, настолько духу сонма святых по духу более близкий, насколько телом, к помощи святых Мучеников близко погребенным, пребывает. «