Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137) - [34]

вдохновил [Господь] силой крепкого духа, которому вопреки человеческому представлению стало возможным [то], что вооруженному графу и его [людям] оказалось невозможным. Быстро, так как дрянной доской себя прикрывая, с голой головой поднявшись, до самой внешней стороны укрепления [он] добрался и, прячась под теми, которые к изгороди были прикреплены для прикрытия, их понемногу отрывал. Так что когда тому, что сам свободно сделал, обрадовался, дал знак колеблющимся и незанятым в поле, чтобы пришли на помощь. Те, видя, что священник безоружный храбро преграду рушит, вооруженные бросились, топорами и какими-то железными инструментами, на преграду навалившись, порубили, сломали и, так как чудесным образом Небесного Судьи знак был, как только второго Иерихона стены пали, в тот же момент и короля, и графа войска, сломав преграды, вошли внутрь. Вследствие этого большому числу из них, когда нигде вторжения слетевшихся врагов ни тут и ни там спрятаться не могли, от быстро схваченных, суровая досталась доля.

Оставшиеся, как и сам Гуго, так как внутренний замок, стеной окруженный, надежной не давал защиты, на холм, а именно в деревянную башню, расположенную на вершине, отступили[340]. Вскоре, когда от угрозы дротиков за ним последовавшего войска [он] содрогнулся, разбитый, с капитуляцией не мешкал и плененный в собственном доме со своими [людьми], плачевно скованный кандалами, познал, что столь великая гордыня порождает разрушение.

Когда же король, одержавший победу, благородных пленников – добычу, королевского величия достойную, – увел с собой, всё убранство замка и все богатства отобрать в казну, а замок огню предать, приказал[341]. Только сожжение башни на несколько дней отложилось по той причине, что граф Тибо, не проявляющий милости к тому деянию, которое никогда бы сам совершить не сумел, вознамерился марку[342] свою расширить возведением замка в сеньории Пюизе, которая королевским леном была, в местечке, которое называется Аллэн[343]. А когда король всё это отверг, граф предложил это соглашение через Андре де Бодемон, земли своей прокуратора[344], провести; король же, по правилу и закону поединка, что никогда не давал [такого] обещания, через Ансо, сенешала своего, защищать себя в любом месте, которое безопасным [они] сочтут, Этого мужи опытные, многократно требовавшие для этого поединка [созыва] курии, не добились ни разу.

Итак, после того, как был полностью разрушен названный замок, а также Гуго в башню Шато-Ландона заключен, граф Тибо, положившись на помощь дяди своего английского короля Генриха[345], королю Людовику с его сторонниками войну объявил, землю разорил, баронов его посулами и подарками увел и всё самое худшее государству в ненависти замышлял. Король же, поскольку был мужем в военном деле опытным, многократно его карал и со многими другими баронами, особенно с дядей своим графом Фландрским Робером, [к нему] поспешившим, мужем замечательным, среди христиан и сарацин в самом начале Иерусалимского пути прославившимся[346], земли его опустошал[347].

Потом, когда однажды в город Mo войско привел против графа, увидев его, в ярости на него и его [людей] набросился и бегущих, опасаясь по мосту преследовать, валил и вместе с графом Робером и другими высокими баронами королевства мечами самих по себе падавших в волны сбивал. Вы видели решительного мужа Гекторова движущиеся плечи, по трясущемуся мосту гигантов страстно гнавшего, к опасному вторжению стремившегося через многих сопротивлявшихся город захватить, поскольку даже лежащая между ними большая река Марна не удержала бы [его], если бы за рекой запертые ворота не остановили.

И не менее прекрасным деянием доблести славу увеличил, когда из Ланьи войско двинув, на встреченных рыцарей [Тибо] на подходящей равнине лугов близ Помпонна оружие обратил, в быстрое бегство устремиться частыми ударами заставил. Одни, близкого моста тесных подходов страшась, броситься в воду от смертельной опасности, в страхе спасая жизнь, не побоялись; другие, на мост прорывающиеся, топча друг друга, оружие бросили и, злейшие враги сами себе, так как одновременно все [вперед] хотели, по одному на мост вступали. И когда беспорядочное их стремление перемешалось, чем больше спешили, тем больше задерживались, и стало затем, что «первые последними, и последние стали первыми»[348]. Однако, поскольку вход на мост рвом был опоясан, защитой им стал, так как королевские воины лишь один за другим преследовать их были в состоянии, и даже таким образом не без больших потерь, хотя многие нападали, немногие мост взять смогли. Те же, что каким-то образом вступили [на мост], или своими, или нашими приведенные в замешательство, часто против воли падали на колени и, выпрямляясь, других то же делать заставляли. Преследовавший же король со своими [воинами] их истреблением теснил; [тех], кто сопротивлялся, топтал, [тех], кого растоптал, как ударами меча, так и сильными толчками коня в реку Марну опрокидывал. Но если безоружные из-за легкости своей плыли, то одетые в хауберки весом своим тяжелые, однажды погрузившись, перед третьим погружением с помощью товарищей были вытащены, приняв, коль такой вышел случай, позор повторного крещения