Жизнь коротка, как журавлиный крик - [60]

Вот и вся сцена. Мои спутники не захотели останавливаться надолго и пошли дальше, увлекая и меня за собой. Как потом я жалел, что не остался!

Вечером продолжились дискуссии о судьбе социологии в нашей стране и о проблемах ее преподавания, поглотившие все наши мысли.

На следующие день, как только проснулся, вспомнил мелодию «лицедея». После заседания отправился его искать. Местные социологи сказали, что он часто поет на том же самом месте.

Но не нашел я «лицедея» ни в этот, ни в следующий, ни в последующий раз. В поисках его я открыл в Питере целый мир народной культуры, приютившийся на улицах и площадях.

Подхожу к метро «Приморское» и слышу прекрасное хоровое исполнение народной песни «Бродяга к Байкалу подходит». Поют женщины, которым за 50, человек 30. В руках каждой — веточка сирени. Я подумал, что отмечается чей‑то юбилей или какой‑то профессиональный праздник. Но оказалось — ни то и ни другое. На картонном ящике посреди круга поющих надпись: «Возродим русскую народную песню». Каждый, кто подходит, вносит свою лепту в это

дело. Ящик наполнялся щедро.

В другой раз у Гостиного двора встретил духовой оркестр. На этот раз — все мужчины, которым за 50 и за 60. Их было пятеро вместе с ударником. На ящике было написано: «Помянем ушедших от нас. Мелодии прошлых лет напомнят их нам».

Оркестр играл мелодии моих детских и юношеских лет, играл задушевно, празднично и мне было грустно. Что это за демократическое общество, которое этих талантливых людей оставляет беспризорными на улицах и площадях? Сейчас много развелось всяких бродяг — и поющих, и на чем‑то пиликающих, но то, что я видел и слышал, отличалось бесспорным мастерством и талантом. Все они, начиная с «лицедея», могли бы украсить подмостки любого зала с серьезным и просто нормальным зрителем. А по существу, все они просят милостыню… Милостыню? Нет. Не просят. Это было бы простым объяснением ситуации. Во всем этом какая‑то загадка. В' «лицедее» она явно видна. Этим он и притягивает. Загадка в том, что это и есть Россия, та, которая скажет главные слова. Уже говорит. Не те, что на «вольвах» ездят, а эти решают проблему.

Эти мысли пришлось прервать — подходило время, когда меня ждали в гости. В Ленинграде, простите, Санкт — Петербурге, живет дочь моего друга. Первый раз я увидел Майю давным — давно, еще девочкой, у них на квартире. Тогда она таскала с балкона крольчат и с гордостью показывала их мне. Теперь у нее самой такая же дочка Даша, прямо настоящая хозяюшка. Я сижу, смущенный щедростью стола, накрытого по поводу моего прихода, а муж Майи, Миша, коренной ленинградец, сетует на то, что нигде нет записей адыгейского ансамбля «Нальмэс».

Кроме того, ему нравятся адыгейские народные сказки, которые он читал в детстве. Но их тоже нигде не купишь. Когда я уходил, Майя сунула мне сверток, неизвестно когда приготовленный. Оказалось, это завтрак для меня: в разговоре я не заметил, когда обронил, что по утрам у нас в гостинице не работает буфет.

Несколько лет назад все эти детали казались бы полной банальностью. Но сейчас они стали пробным камнем, на котором проверяется, кто есть кто. Майе и ее семье сейчас, как и всем, нелегко все достается. Но она бросает вызов времени: «Нас не сломишь! Мы — это мы! Папин друг есть папин друг!» Я успел увидеть в Санкт-. Петербурге много хамства, эгоизма, жадности, обнаженных нашим временем. Гостеприимство Майи и ее семьи явилось для меня дос — тойной отповедью всему этому. Повторяю, Санкт — Петербург — город контрастов.

Я уезжал на следующий день, утром. Последний подземный переход, который пришлось преодолевать, был наполнен проникновенными звуками скрипки. Посреди перехода сидел чистенький, интеллигентный мужичок и играл на своей скрипке.

Перед ним стоял поднос, на котором лежал маленький букетик искусственных цветов. Эта деталь декорации, вероятно, была призвана придать взаимодействию слушателей и исполнителя партнерский и в то же время праздничный характер.

Остановись, прохожий, послушай эту прелестную мелодию скрипки. Она взывает к лучшим сторонам нашей души. Ведь именно они, лучшие, чистые чувства и есть наша опора в трудное время.

Скажите, разве этот скрипач нищий?

Он помогает всем нам. В этих общественных местах, нас утомляющих и раздражающих, где мы поэтому бываем слабы и уязвимы, любой из лицедеев обращается к лучшим сторонам нашей души, усиливает ее. Следовательно, он, лицедей, дает нам благо, а мы, часто нищие духом, берем у него столь необходимое питание для нашей души. Сплошь и рядом не платим за это ни гроша. Так кто же нищий?!

Да, чуть не забыл о конференции. Она в целом отразила и статус социологии в разваливающемся обществе, и дилетантизм многих тех, кто взялся ныне за преподавание социологии.

Конференция по составу участников была международной.

Странно, но и доклады специалистов из Германии, Италии Австрии были слабыми. И все же было немало интересных дискуссий, идеи которых имеют отношение к тому, что и как сказано выше.

Социологические методы исследования разумно делить на жесткие, формализованные, количественные и мягкие, не стандартные, качественные. Первые лучше исследуют объективную сторону социальных явлений, вторые могут проникать в субъективносмысловую сторону. На Западе сейчас мода на смысловое, субъективное содержание того, что происходит в обществе. Параллельно с этим идет деление методов познания общества на научные и вненаучные. Последние включают познавательные возможности литературы, искусства, фольклора, мифа и т. д. То, что я представил выше, можно рассматривать как попытку применения мягких методов познания того, что видел я во второй столице России.