Жизнь Константина - [12]
ГЛАВА 60. О том, что, в болезни потеряв зрение, Максимиан издал указ в пользу христиан
Когда же мышца Божья отяготила его еще сильнее, глаза у него выкатились, и выйдя из своих мест, оставили его слепым. Таким образом, по справедливому определению, он потерпел именно ту казнь, которую прежде всех изобрел для мучеников Божьих. Впрочем, и после такого поражения тиран еще дышал и, хоть поздно, однако же исповедовался перед христианским Богом, признавался в своем богоборчестве и, подобно первому, переменив образ мыслей, в законах и указах письменно высказал свое заблуждение касательно чтимых им прежде богов и в собственном опыте находил убеждение, что истинный Бог есть только Бог христианский. Познав это из самых дел, а не от других посредством слуха, Лициний однако же оставался при том же, ум его окружен был каким-то мраком.
Книга 2
ГЛАВА 1. Тайное гонение Лициния, умерщвляющего епископов Амасии
Этот-то вышеупомянутый (Лициний) низвергся в бездну богоборцев и, соревнуясь с собственным бедствием с теми, коих погибель за нечестие видел своими глазами, снова, как некое уже погасшее пламя, возжег гонение на христиан, и произвел пожар нечестия ужаснее прежних. Впрочем, изворачиваясь, подобно какому-нибудь страшному зверю или лукавому змею, дышащему гневом и богоборческой угрозой, он, из страха к Константину, еще не дерзал явно восставать на подвластные ему Церкви Божьи, но, скрывая яд злобы, устраивал тайные и частные козни епископам, из которых славнейшие умерщвлены им по навету областных начальников. И способ убийства их был каким-то странным, до того времени неизвестным. То, что делал он тогда в Амасии Понтийской[138], превышает всякую меру жестокости.
ГЛАВА 2. Разрушение церквей и убийство епископов
Там одни из церквей были разрушены сверху донизу, и это, после первого разрушения>[139], уже во второй раз, другие заперты местными правителями, чтобы никто из обыкновенных поклонников не входил туда и не приносил Богу подобающего служения, ибо издававший такие повеления, умствуя по внушению нечистой совести, не думал, что то служение совершается за него, но будучи уверен, что мы все делаем для Константина и за него молим Бога. А единомышленники и льстецы Лициния, решившись совершать угодное преступнику, известнейших церковных предстоятелей предавали смертной казни. Таким образом, безвинно уводились и, подобно убийцам, казнимы были люди, не сделавшие ничего несправедливого, некоторые же из них претерпели даже и нового рода кончину: тела их рассекали мечом на множество частей и, вслед за такой казнью, которая бесчеловечнее и ужаснее всякого трагического рассказа, повергали их в глубины моря на пожирание рыбам>[140]. После этого опять, как не задолго перед тем, началось бегство благочестивых мужей, и снова поля, снова пустыни приняли к себе служителей божьих. Заметив успех от такого образа действия, тиран задумал было, наконец, воздвигнуть гонение на всех>[141], и конечно, исполнил бы свою мысль, ибо ничто не мешало ему перейти к самому делу, если бы защитник рабов своих (Бог) не предупредил этого намерения и не возжег, так сказать, среди тьмы и самой мрачной ночи великого светильника, если бы не привел туда слугу своего, Константина>[142].
ГЛАВА 3. О том, как Константин склонился на сторону христиан, когда готовилось гонение
Молву о том, что сказали мы выше, находя невыносимой, Константин принял мудрое решение и, к врожденному человеколюбию присоединив твердость характера, поспешил на помощь угнетаемым. Он почитал благочестивым и святым делом, низвергнув одного человека, спасти целый род людей, ибо действовать с великим человеколюбием и миловать недостойного милости означало, с одной стороны, не оказать ему самому никакой пользы, так как он отнюдь не оставит наклонности к злу, но еще более увеличит ярость против подданных, — с другой, не даровать бедствующим под его властью никакой надежды на спасение. Рассудив так, василевс решился немедленно подать спасительную десницу людям, доведенным до крайней степени зла. И вот он сделал обыкновенные распоряжения к вооружению войска: собрались к нему все фаланги и конные тагмы>[143], и перед всеми ними приказано нести знаки доброй надежды на Бога>[144], оправдываемые тем символом, о котором говорено прежде.
ГЛАВА 4. О том, что Константин готовился к войне, молясь, а Лициний — гадая
Хорошо зная, что именно теперь особенно нужны ему молитвы, он взял с собой священников Божьих, которые, как добрые стражи души, по его убеждению, должны непрестанно беседовать и быть с ним. По этому поводу, тиран, вероятно, получил сведения, что Константин обещает себе победу над врагами не иначе, как при содействии Божьем, что те, о которых сказано, постоянно беседуют и находятся с ним, и что как ему, так и всему войску предшествует символ спасительного страдания. Все это, считая достойным смеха, он издевался над Константином и поносил его хульными словами. Между тем сам окружил себя прорицателями и египетскими гадателями, составителями волшебных снадобий и шарлатанами, жрецами и пророками чтимых ими богов, потом умилостивляя жертвами тех, кого признавал богами, вопрошал, каковым будет конец его войны. Прорицатели согласно отвечали, что он, бесспорно, останется победителем врагов и одержит верх в войне, излагали свои обещания в длинных красивых стихах, от имени всех оракулов
