Жизнь. Кино - [96]

Всякая скандальная информация распространяется по Москве мгновенно. В тот же вечер мне позвонил сценарист Вадим Трунин — автор сценария «Белорусский вокзал».

— Слушай, — мне понравилась твоя затея с историческим сериалом. Надо бы встретиться, — сказал Вадим.

— Когда? — спросил я.

— Сегодня.

— А где?

— В ресторане, конечно! — удивился Вадим.

Время было уже позднее, но я жил в гостинице «Пекин», рядом с Домом кино, и мы встретились. Наш ресторан в то время являл собою удивительную картину. По случаю очередной антиалкогольной компании спиртное было запрещено, но весь ресторан к вечеру был уже фундаментально пьян. Спиртного на столах, конечно, не было, но на каждом стояли бутылочки с напитком «Байкал». Напиток этот был изобретен в разгар холодной войны для сокрушения конкурента — американской компании «Кока-кола». Враждебный напиток мы не победили, но «Байкал» все же пригодился — по цвету он походил на коньяк. В бутылочках из-под «Байкала» именно коньяк теперь и маскировали.

— Мне «байкальчика» и лимончик, — заказывали официанту, и официант исправно выполнял заказ. Если спрашивали «чего-нибудь попить», официант приносил фужер водки-«андроповки». Мы с Вадимом чокнулись «байкальчиком», и беседа началась. Чтобы заинтересовать сериалом, Трунин предложил для почина снять одну подлинную, но завлекательную историю.

— Ты про Василия Лебедева что-нибудь знаешь? — спросил Вадим.

Я сказал, что не знаю. Тогда, путая екатерининские времена и елизаветинские, перевирая имена вельмож, Вадим с энтузиазмом рассказал следующее.

В середине восемнадцатого века, в Ярославле, в знаменитом театре Волкова служил артист Василий Лебедев. Особыми талантами он не отличался, но был импозантен, красив и хорошо пел. Не добившись в Ярославле успеха, Василий отправился в Петербург и стал певчим в хоре графа Разумовского. Пользуясь особым вниманием дам, он быстро продвинулся и стал у Разумовского кем-то вроде затейника — шоумена.

Впоследствии Разумовский почему-то отослал Василия в Лондон, в русское посольство. Это «почему-то» объяснялось тем, что Россия давно уже подумывала о том, как бы омыть русские сапоги в Индийском океане. Для этого посольство пыталось подослать лазутчиков в Ост-Индскую компанию и разведать об Индии побольше. Ост-Индская компания, между тем, действовала замкнуто и чужаков к себе не допускала. Василий Лебедев приехал и сразу же очаровал ост-индских дам. Потребовалось некоторое время, но Василий все же был приглашен в компанию уже в качестве служащего с функцией затейника. Англичанам в Индии жилось скучновато.

Лебедев получил секретные инструкции у нашего посольства и отбыл на место службы. В Петербурге стали ждать с нетерпением вестей от лазутчика. Но Василий вдруг повел себя странно и несуразно. Он до беспамятства влюбился в Индию, в ее музыку и танцы. Он на собственные деньги организовал театр, где, к ужасу англичан, туземцы разыгрывали пьесы Шекспира, а новый служащий братался с населением и, в конце концов, скандально женился на туземке. Ост-Индская компания была разочарована. Разочарованы были и в Петербурге. От несуразного лазутчика, вместо сведений о торговом обороте англичан и количестве судов на рейде, поступил черновик русско-санскритского словаря и ноты с какими-то дикарскими напевами. Британия была оскорблена, а Россия возмущена.

Лебедева быстренько выперли из Индии. Он тут же был препровожден в Петербург, посажен, было, в Петропавловку, но по причине слабоумия и безвредности прощен и умер в нищете и забвении где-то на Голодае. Там он бредил в беспамятстве «далекой Индией чудес». Все было в этой истории: и экзотика, и любовь, и российский характер с его неизбывной тоской о прекрасном. Не было только денег и благословения начальства.

— Вот в том-то и дело! — кричал Трунин. — Будет и благословение, и деньги!

Он, оказывается, уже побывал в индийском посольстве и получил «добро». Как раз в это время мы крепили дружбу с Индией.

Через неделю я получил приглашение от индийского посольства с предложением посетить и т. д.

До Калькутты лететь долго и всю дорогу мы прорабатывали с Труниным фантасмагорические планы, касательно исторического сериала и его реализации.

— Ну, о деньгах для «Лебедева» я не беспокоюсь, — уверял Вадим, — «не счесть алмазов в каменных пещерах»!

Мы прилетели в Калькутту втроем. К нам присоединился новый директор «Ленфильма» Виталий Аксенов. В тот же день состоялась и встреча с будущими партнерами. Это был руководитель одного из местных театров и его труппа. Руководитель сказал, что в нашем распоряжении все его актеры. Это будет их вклад в общее дело, а за финансами дело не станет. «Помогут коммунисты», — доверительно добавил наш партнер, и при этом заговорщицки понизил голос. В переводчики нам определили некоего Джо. Это был не тот Джо, с которым я общался на Маврикии, а другой, калькуттский, но такой же бестолковый. Он недоучился в университете имени Лумумбы, потому что его быстренько женила на себе бойкая девушка Надя. Джо без акцента ругался по-русски, но в остальном, запас слов у него был скудный.

Выяснилось, что компартий в Индии целых пять и нам с ними предстоит поочередно наводить контакты. Наутро мы поехали по компартиям. От компартии до компартии добирались часами. На улицах Калькутты царило столпотворение и бестолковщина. Рядом с водителем всегда сидел специальный человек, который должен был отгонять священных коров и ругаться в пробках на перекрестках. Джо нам объяснил, что такое безобразие происходит оттого, что Советский Союз до сих пор не построил в Калькутте метро. В первой компартии нас крепко обняли и попросили денег на укрепление дружбы. Во второй произошло то же самое. О сериале и о «Лебедеве» даже речи не было.