Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура - [59]
1. Сказал Ров Хисдо: «Тому, кто только что ел мясо, запрещено есть творог. Если же он только что поел творог, то может есть мясо после небольшого перерыва».
2. Сказал Map Укво: «Я в этом отношении [перерыв между мясным и молочным], как уксус, сын вина, по сравнению с моим отцом. Отец, поев мяса, ждал сутки, и только тогда ел творог. А я если за обедом ел мясо, то творога не ем, но за ужином уже буду есть».
В первом отрывке появляется сам принцип ждать некоторое время между мясом и творогом или сыром, последующие замечания Map Укво определяют длину этого перерыва — она равна промежутку между двумя трапезами. Например, если вы обедаете в двенадцать, а ужинаете в шесть, то между мясным и молочным нужно делать шестичасовой перерыв.
Внук Раши, Рабейну Там — авторитетный и, как правило, суровый толкователь, — проявляет редкую для него снисходительность: по его мнению, Ров Хисдо запрещает есть сыр после мяса, только если едок не вымыл руки и не прополоскал рот, а равно и Map Укво говорит только о тех случаях, когда едок не прополоскал рот. Но мы, стремясь облегчить себе жизнь, игнорируем Рабейну Тама (при этом выполняя другие, более тяжелые, его указания). Голландские евреи таки следуют его правилам — после еды они произносят благословение и только через час полощут рот. Даже немецкие евреи ждут только три часа, взяв за основу зимние промежутки между трапезами как более короткие (из чего видно, как стара эта традиция>{68}), и еврейский закон склонен идти по пути наименьшего сопротивления. Если компания евреев восточноевропейского происхождения не хочет брать с собой другого такого же еврея, они могут сделать так: стоит ему упомянуть, что он только что съел гамбургер, компания объявляет: «А мы идем есть пиццу!» — все, теперь ничего не поделаешь.
Интервал между молочным и мясным — совсем другое дело. Считается, что молочные продукты (кроме нескольких твердых сыров, после которых надо ждать столько же, сколько после мяса) не оставляют после себя ничего — тому, кто поел милхикс, достаточно прополоскать рот и вымыть руки. Если же вы, поев сыра, хотите сразу же приступить к мясу, то сначала нужно съесть какое-нибудь твердое парве; многие применяют это «сырное» правило ко всем молочным продуктам.
Впрочем, чаще всего после молочного евреи ждут хотя бы полчаса, согласно изречению из Зоѓара, знаменитого мистического писания: молочное и мясное нельзя есть в пределах одного часа.
Возвращаясь к блайбн аф дер милхикер банк, мы видим теперь: если вас не взяли с собой под тем предлогом, что вы милхик, — это пустая отговорка, вы им просто не нравитесь. Если фраза «как же ты пойдешь с нами есть пиццу, ты же флейшик» еще звучит более-менее правдоподобно, то «как же ты пойдешь с нами есть гамбургеры, ты же милхик» не имеет смысла вообще — к тому времени, как компания доберется до кафе и сделает заказ, уже можно будет есть мясо. В общем, собеседник сразу раскусит такую отмазку, особенно если это один из тех злоязычных ханжей — фример («благочестивее». — прим. пер.) некуда, — которые постоянно порицают окружающих: дескать, он вовсе не такой благочестивый, каким кажется. Святоши подозревают других в том, что те едят каше мит маслинке («кашу с пахтой»). Сейчас на пакетах с крупой печатаются рецепты каш, состоящих только из крупы, воды и соли, но в классической еврейской каше обязательно должен быть шмалц, смалец, а он берется из мяса. Конечно, никто не докажет, что в вашей каше с пахтой есть шмалц, но предполагать будут самое худшее. «Он ест каше мит маслинке» часто звучит в адрес тех, кого подозревают в вольнодумстве, — дескать, что-то с ним нечисто.
Есть и такие, кто кладет смалец в кашу с пахтой просто назло всем. О таком человеке говорят: «Он и хейлев мит чвекес („нутряное сало с гвоздями“) сожрет!» Не потому, что очень хочется, и не потому, что это вкусно, а потому, что такого есть не полагается; в общем, перед нами еврейский родич старухи Шапокляк, афцилохесник в чистом виде.
V
Пища, которая не относится ни к милхикс, ни к флейшикс, называется парве; происхождение слова туманно, в лошн-койдеш нет даже такого понятия. Есть вероятность, что это славянизм, но слово, самое близкое к парве по значению, — старое западноидишское миних. Означает оно «монах»; в разговорном немецком (и, очевидно, в идише) слово использовалось и в значении «мерин», то есть кастрированный конь, конь-каплун — и не жеребец, и не кобыла. Как говорится, ништ аѓер ун ништ аѓин («ни туда, ни сюда»). Взяв на вооружение немецкое слово, идиш, как всегда, переделал его на свой манер — термин, обозначавший бесполое животное или безбрачного служителя культа, стал общим понятием, куда входят злаки, бобовые, фрукты, овощи, вода, сок и алкогольные напитки: ни молоко, ни мясо.
В представленной монографии рассматривается история национальной политики самодержавия в конце XIX столетия. Изучается система государственных учреждений империи, занимающихся управлением окраинами, методы и формы управления, система гражданских и военных властей, задействованных в управлении чеченским народом. Особенности национальной политики самодержавия исследуются на широком общеисторическом фоне с учетом факторов поствоенной идеологии, внешнеполитической коньюктуры и стремления коренного населения Кавказа к национальному самовыражению в условиях этнического многообразия империи и рыночной модернизации страны. Книга предназначена для широкого круга читателей.
Одну из самых ярких метафор формирования современного западного общества предложил классик социологии Норберт Элиас: он писал об «укрощении» дворянства королевским двором – институцией, сформировавшей сложную систему социальной кодификации, включая определенную манеру поведения. Благодаря дрессуре, которой подвергался европейский человек Нового времени, хорошие манеры впоследствии стали восприниматься как нечто естественное. Метафора Элиаса всплывает всякий раз, когда речь заходит о текстах, в которых фиксируются нормативные модели поведения, будь то учебники хороших манер или книги о домоводстве: все они представляют собой попытку укротить обыденную жизнь, унифицировать и систематизировать часто не связанные друг с другом практики.
Академический консенсус гласит, что внедренный в 1930-е годы соцреализм свел на нет те смелые формальные эксперименты, которые отличали советскую авангардную эстетику. Представленный сборник предлагает усложнить, скорректировать или, возможно, даже переписать этот главенствующий нарратив с помощью своего рода археологических изысканий в сферах музыки, кинематографа, театра и литературы. Вместо того чтобы сосредотачиваться на господствующих тенденциях, авторы книги обращаются к работе малоизвестных аутсайдеров, творчество которых умышленно или по воле случая отклонялось от доминантного художественного метода.
Культура русского зарубежья начала XX века – особый феномен, порожденный исключительными историческими обстоятельствами и до сих пор недостаточно изученный. В частности, одна из частей его наследия – киномысль эмиграции – плохо знакома современному читателю из-за труднодоступности многих эмигрантских периодических изданий 1920-х годов. Сборник, составленный известным историком кино Рашитом Янгировым, призван заполнить лакуну и ввести это культурное явление в контекст актуальной гуманитарной науки. В книгу вошли публикации русских кинокритиков, писателей, актеров, философов, музы кантов и художников 1918-1930 годов с размышлениями о специфике киноискусства, его социальной роли и перспективах, о мировом, советском и эмигрантском кино.
Книга рассказывает о знаменитом французском художнике-импрессионисте Огюсте Ренуаре (1841–1919). Она написана современником живописца, близко знавшим его в течение двух десятилетий. Торговец картинами, коллекционер, тонкий ценитель искусства, Амбруаз Воллар (1865–1939) в своих мемуарах о Ренуаре использовал форму записи непосредственных впечатлений от встреч и разговоров с ним. Перед читателем предстает живой образ художника, с его взглядами на искусство, литературу, политику, поражающими своей глубиной, остроумием, а подчас и парадоксальностью. Книга богато иллюстрирована. Рассчитана на широкий круг читателей.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.
Что может связывать Талмуд — книгу древней еврейской мудрости и Интернет — продукт современных высоких технологий? Автор находит удивительные параллели в этих всеохватывающих, беспредельных, но и всегда незавершенных, фрагментарных мирах. Страница Талмуда и домашняя страница Интернета парадоксальным образом схожи. Джонатан Розен, американский прозаик и эссеист, написал удивительную книгу, где размышляет о талмудической мудрости, судьбах своих предков и взаимосвязях вещного и духовного миров.
Белые пятна еврейской культуры — вот предмет пристального интереса современного израильского писателя и культуролога, доктора философии Дениса Соболева. Его книга "Евреи и Европа" посвящена сложнейшему и интереснейшему вопросу еврейской истории — проблеме культурной самоидентификации евреев в историческом и культурном пространстве. Кто такие европейские евреи? Какое отношение они имеют к хазарам? Есть ли вне Израиля еврейская литература? Что привнесли евреи-художники в европейскую и мировую культуру? Это лишь часть вопросов, на которые пытается ответить автор.
Очерки и эссе о русских прозаиках и поэтах послеоктябрьского периода — Осипе Мандельштаме, Исааке Бабеле, Илье Эренбурге, Самуиле Маршаке, Евгении Шварце, Вере Инбер и других — составляют эту книгу. Автор на основе биографий и творчества писателей исследует связь между их этническими корнями, культурной средой и особенностями индивидуального мироощущения, формировавшегося под воздействием механизмов национальной психологии.
Книга профессора Гарвардского университета Алана Дершовица посвящена разбору наиболее часто встречающихся обвинений в адрес Израиля (в нарушении прав человека, расизме, судебном произволе, неадекватном ответе на террористические акты). Автор последовательно доказывает несостоятельность каждого из этих обвинений и приходит к выводу: Израиль — самое правовое государство на Ближнем Востоке и одна из самых демократических стран в современном мире.