Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура - [33]

Как руф-номен — единственное имя, метафизически «закрепленное» за человеком, так и иврит — единственный язык, где каждое существительное неразрывно связано с тем предметом, который оно обозначает. Десять речений, которыми Бог создал мир, были сказаны на иврите. Более того, Библия гласит: первое, что сделал Адам в Эдемском саду, — дал имена другим формам жизни. «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел [их] к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Быт. 2:19).

Причем Тора намекает нам, что говорил Адам на иврите: «Эта названа будет женой (ишо), ибо от мужа (иш) взята она» (Быт. 2:23). Раши, цитируя мидраш к Книге Бытия (Берейшис Рабо), объясняет: «Игра слов. Отсюда следует, что (языком) при сотворении мира был священный язык». А «Сифсей Хахомим» («Уста мудрецов») — средневековый комментарий к комментарию Раши — вообще заявляет: «лишь в Святом Языке слово „женщина“ произошло от слова „мужчина“». И не важно, что это не так; важна вера в то, что ивритское слово, обозначающее вещь (и вообще ивритское слово как таковое)? и есть вещь. Реализм начинается и кончается ивритом — языком, с помощью которого Бог сотворил мир, а Адам дал всему сущему имена; если мы начнем разговаривать на гойиш, то рискуем превратиться в Джульетту.

Идиш, как и другие еврейские языки^{50}, использует еврейский алфавит; следовательно, он — один из элементов иудейского истинного существования. Если сочетания еврейских букв и вправду являются теми вещами, которые они обозначают, тогда понятно, почему нельзя открыто говорить о неприятном, опасном или страшном, даже в Библии — там некоторые «непроизносимые» идеи выражаются только через обратные по смыслу слова. Фраза из Книги Иова, которая в переводе выглядит как «Прокляни Господа и умри» (Иов. 2:9), в оригинале гласит: «Благослови Господа и умри». Мысль о том, чтобы проклясть Бога, так — в буквальном смысле слова — невыразимо ужасна, что ее нельзя записать, даже если вы пишете не от себя, а пересказываете чужие слова. То же самое мы видим в истории злой царицы Иезавели: решив оклеветать Навуфея, чтобы заполучить его виноградник, она подкупила лжесвидетелей и велела им обвинить Навуфея в том, что он «благословлял Бога и царя»; в переводе — «проклинал Бога и царя»^{51} (3 Цар 21:13).

Это спасительное выражение с двойным дном — даже не эвфемизм, а антифраза, на идише лошн сгей-нехойр, что на лошн-койдеш означает «язык тех, кто богат светом». Так в Талмуде называют слепых (на арамейском — саги нехор). Сам оборот «лошн сгей-нехойр» стал примером того, как можно выразить одно понятие через другое, прямо противоположное ему по смыслу, — и тем не менее донести изначальную мысль до других. Лошн сгей-нехойр зашифровывает запретное слово или тему так, что действительно «богатые светом» евреи (то есть те, кто в курсе дела) могут оценить шутку и понять, о чем идет речь.

Каждый еврей, получивший достойное образование, знает, что трактаты Талмуда «Большая скорбь» и «Малая скорбь»^{52} все называют не иначе как Смахойс — «Радости» и что в молитвенниках заупокойные службы находятся в разделе «Иньоней смахойс» («Радостные дела»). Любовь к антифразе — еще одна основополагающая для идиша черта Талмуда; в этом языке ирония используется не только для создания комического эффекта, но и для обычного общения. Характерная для иврита антифраза проникла и в германскую составляющую идиша. Все «плохое» или «черное» становится «хорошим»: бейз ойг («дурной глаз») часто называют гут ойг («добрый глаз»). Шварц-йор — дословно «черный год», но на самом деле «дьявол» — зачастую превращается в гут йор, «хороший год»; смотрите, не примите его за новогоднее поздравление. О кладбище говорят дос гуте орт («хорошее место») или просто бейс хаим («дом жизни»).

В этом мире, где почти каждое слово или поступок может привлечь внимание злых сил, просто-таки необходима ложь во спасение, набор тончайших хитроумных уловок — без них не выжить. Говорить без обиняков очень опасно. Допустим, вам захотелось узнать, сколько ваших собратьев-евреев слоняется вокруг синагоги, дожидаясь своей очереди, чтобы прочесть кадиш и вознести хвалу Святому Имени. Не вздумайте их считать. «Когда будешь вести счет сынам Исраэля по их счислениям, то дадут они каждый выкуп за душу свою Господу при счислении их, и не будет среди них пагубы при счислении их» (Исх. 30:12).

Раши говорит: «Над счетом (т. е. над сочтенными) властвует дурной глаз». Выкуп, который платили евреи — полшекеля с человека, — был не просто налогом, но и путем спасения: таким образом переписчики населения считали не людей, а монеты, так что мор евреям не грозил. Пересчитывать евреев опасно по двум причинам: во-первых, это явное богохульство, поскольку проверять их количество — значит сомневаться в обещании, данном Богом Аврааму: «Взгляни же на небо и сочти звезды. Можешь ли счесть их? И сказал Он ему: Таким будет потомство твое» (Быт.15:5). Во-вторых, называя число евреев, мы тем самым наводим злых духов на мысль уменьшить это число. Хоть Библия не говорит ничего о сглазе как таковом, но, очевидно, она принимает во внимание обе опасности в рассказе о переписи, устроенной по велению царя Давида, — она прошла отнюдь не так благополучно, как та, которую Моисей проводил в пустыне. Эта история встречается в Библии дважды: сначала в Книге пророка Самуила, затем — в двадцать первой главе Первой книги Паралипоменон, написанной на пятьсот лет позже. Книга Самуила гласит: «И опять воспылал гнев Господень на израильтян, и подбивал Давида против них, чтобы приказать: пойди, пересчитай (людей) Израиля и Иеѓуды» (2 Цар. 24:1). Однако в книге Паралипоменон приказ исходит не от Бога: «И встал Сатана против Израиля, и подстрекал Давида исчислить Израиль» (1 Пар. 21:1). Полководец Давида осмеливается спросить — неужели царь хочет «вводить во грех Израиль», но все бесполезно: в обоих источниках сказано, что после переписи евреев поразила моровая язва, унесшая в могилу семьдесят тысяч человек.