Жизнь как цепочка обстоятельств - [4]

На другой день – и чего им только не ходится по музеям?! – новые родственники опять пришли к Марине. К тому моменту бывший муж уже тоже явился, слава богу, один. И они опять посидели. И Саша со Светой снова сыграли спектакль, полный содержательного юмора, хлебосольства и очень правдоподобной душевности.

Я не знаю, как это все опять выдержала. Я точно была на пределе. Меня даже спросила будущая сватья – не заболела ли. И я отвечала ей, что так, голова, мол, немножко, пальцы к виску прижала для наглядности. Но просила ее внимания не обращать, у меня, дескать, это бывает. И мне сразу легче стало – можно же уже и похалтурить в имитировании этого нашего семейного счастья, – ведь голова все-таки, причина-то уважительная. Но несмотря на такое расслабление, гости наши, как стали прощаться, нахвалиться на нас не могли. И все приговаривали: ну до чего ж вы пара хорошая! Это про нас с Сашкой… «Какая же прекрасная пара, – не унималась сватья. И добавляла: – Дай бог, чтобы у наших детей все было вот точно так же» А я прямо дергалась от таких пожеланий и про себя шептала: «О, не дай бог! Только не это».

Гости наконец уехали. Саша топтался у двери.

– Ну… я пошел?

– Давай. – Света мечтала о той минуте, когда она останется одна. Прислонилась к стене, сил совсем не осталось.

– Светк… Ты какая-то бледная… Да нет, Свет, ты не бледная, ты зеленая… Света, что?!

Она сползла по стене, голова кружилась, в глазах темно. Кажется, болел живот. И тошнило. Она только теперь поняла, что тошнило ее со вчерашнего вечера постоянно. Просто почувствовать это как физическую неприятность не пришлось – слишком уж сильным было моральное насилие над собой, и тошнота казалась только признаком этих чрезмерных переживаний.

Саша звонил в «скорую». Кричал в трубу адрес, год рождения спутал… Нервничал, конечно. Она успела подумать, что давно он о ней не заботился. Но не ощутила ни капли удовлетворения от этого внезапного беспокойства за ее здоровье. Сознание ускользало…

Очнулась Света в машине «Скорой помощи».

– Как вы себя чувствуете? – спросил врач. – Вы меня слышите?

– Угу, – промычала Света в ответ. Отвечать более внятно было как-то лень. Она чувствовала себя тряпичной куклой.

– Что болит? – не отставал врач.

– Всё…

– Здесь больно?

– Угу.

В приемном покое ее не задержали, сразу анализ крови – и на операционный стол.

– Что там у меня? – спрашивала она у сестер, пока ей перед началом операции привязывали обычным порядком руки и ноги.

– Аппендицит, – дружелюбно кивнула сестра. – Сейчас доктор сделает укольчик, и все будет хорошо.

«Аппендицит… – успела вяло удивиться Света. – Неужели на нервной почве? Разве так бывает…»

– Ну что, проснулась, красавица?

Света разлепила глаза. И снова закрыла. «Танюшка… У Танюшки все хорошо… Встретили… Проводили… Будет свадьба…» – замигало в голове.

– Как вы себя чувствуете, Светлана? – настаивал врач. – Вы меня слышите?

– Да.

– Как самочувствие?

– Вроде… нормально.

– «Скорая» вас привезла вовремя. Еще бы чуть-чуть – и перитонит. Едва успели. Живот-то давно болел?

– Он и не болел вовсе, – с трудом ворочая языком, промямлила Света.

– Ну все. Лежите отдыхайте, – врач похлопал рукой по одеялу и встал.

– Доктор, – позвала Света. – А бывает аппендицит на нервной почве?

– Аппендицит? Что-то новенькое. Но вообще-то – все в жизни бывает. А тем более на нервной почве.

– Серьезно?

– Если серьезно, то сильный или затяжной стресс в принципе может запустить любой дремавший процесс.

Света закрыла глаза и попыталась обдумать свое положение. При первой же попытке к горлу снова подкатила волна тошноты. «Почему это? – подумала. – Ах да, Саша… Меня тошнит от него? Неужели?»

– Доктор, – позвала она. – Меня тошнит вроде бы.

– Ничего. Сейчас это уже ничего, это от наркоза. Отдыхайте.

Она преодолела спазм. Лежала – размышляла. Ну, что делать? В самом деле, вполне обычная семейная картина. Ну ушел. Ну и ладно. Не это же главное. Главное – Танюшка… Танюшка уехала… Владик мальчик хороший, и родители милые. Вот и слава богу…

Но и мысли о Танюшке почти не задевали. «Буду спать, – решила Света, – устала».

Но когда, когда это все-таки началось? Теперь и не вспомнишь. Только не всегда я жила так убого. И не всегда себя чувствовала такой неудачницей. Было время – я была счастливой женой, матерью, хозяйкой в доме, нужной, любимой. А еще раньше, давно – была студенткой, отличницей, была любимицей, радовалась жизни и радовала глаз. И когда это стало меняться? Когда, когда это началось? Особенно мучает вопрос: где начало разрушения той жизни? И он мне важнее даже, чем почему. А может быть, это один и тот же вопрос – только по-разному упакован.

Нет, я не помню. Не могу вспомнить. Саша перестал смотреть на меня с любовью, да, пожалуй, и вовсе перестал смотреть, приходил домой отстраненный, хмурый… Постепенно мы почти прекратили разговаривать. Я терпела, пыталась делать вид, что все не так уж плохо, что перемены в отношениях с годами естественны. И вообще – это временно. Старалась быть приветливой, заботливой. Но его, кажется, все раздражало. Странно, что я все-таки не могу вспомнить, когда это началось… Не могу представить, как долго тянулось – месяцы? Годы? Два, может быть? Или больше? Неужели больше? Возможно, я так устала ждать, все время ждать в напряжении улучшения ситуации, что сама от себя скрывала, что жду уже давно – а все только хуже. Скрывала, что ждать мне, похоже, уже нечего.