Жизнь и творчество С. М. Дубнова - [55]
Весной 1911 г. столицу посетил И. Л. Перец. Для еврейской общественности Петербурга приезд одного из литературных "метров" был большим событием. С. Дубнов, однако, никак не мог празднично настроиться; отношения между писателями оставались натянутыми. Перец, по-видимому, не мог забыть резкий отзыв Критикуса о "Монише", а С. Дубнову его манера держаться показалась менторской и претенциозной. Возможно, впрочем, что взаимная антипатия была отголоском старого спора между миснагдизмом и хасидизмом. На банкете, устроенном в честь гостя Литературным Обществом, эта антипатия вышла наружу; ее результатом было открытое столкновение, взволновавшее собравшихся. Когда С. Дубнов закончил речь о "двуедином еврейском языке", Перец запротестовал против того, что эта речь была произнесена по-русски. С. Дубнов, оскорбленный резкой выходкой гостя, немедленно удалился.
После тяжелой, утомительной зимы писатель радовался летнему уединению в любимом уголке, в новом домике, от свежеобструганных досок которого еще пахло смолой, но мирное (162) течение деревенской жизни вскоре было нарушено. Ида Дубнова плохо чувствовала себя еще зимой; с обычным стоицизмом переносила она непонятные боли. В Финляндии ее состояние ухудшилось; врачи констатировали рак желудка - болезнь, которая свела в могилу ее мать. Оставалось одно спасение немедленная операция. Через два дня после консилиума Дубновы уехали в Берлин. Искусство хирурга спасло жизнь больной; но выздоровление подвигалось крайне медленно.
Тяжелые дни, когда решалась судьба жены, писатель провел в обстановке культурной, гостеприимной семьи. Он поселился у Манефы Фревиль-Абрамович, невестки С. Абрамовича, которая жила в Берлине с дочерью и сыном-летчиком Всеволодом, орлиной осанкой напоминавшим деда. Дочь обрусевшего французского аристократа, своеобразная, талантливая, много пережившая женщина всеми силами пыталась оторвать своего гостя от тревожных мыслей; целыми часами рассказывала она ему о своих встречах с Тургеневым, Савиной и другими выдающимися людьми.
Дубновы остались в Берлине почти до конца лета. Ежедневно прямо из клиники писатель отправлялся в городскую библиотеку. Он изучал материалы для ближайших глав "Новейшей Истории" - книги и брошюры, изданные в 18-м веке. "Меня захватывали - вспоминает он впоследствии - эти серые страницы, в которых сохранился пепел погасших страстей. И когда я возвращался домой через Тиргартен, я искал по описаниям виллу, где когда-то жила красавица Генриетта Герц, аллеи, по которым в ее салон ходили Доротея Мендельсон,. . . братья Шлегели и Гумбольдты ... Хотелось найти оправдание старым грехам в тогдашнем "зеленом шуме" весны, в опьяняющем аромате романтики, в надеждах на слияние народов... Я мысленно жил в Берлине конца 18-го века" . . . Это раздумье над прошлым нарушили голоса современности: из России пришло известие, что правительство закрыло Еврейское Литературное Общество в столице и все его провинциальные отделы.
Август был на исходе, когда врачи разрешили пациентке вернуться домой. Талант хирурга совершил чудо, но силы выносливой и трудоспособной женщины были подкошены страшной болезнью. На глухой финляндской станции вышла из вагона (163) хрупкая, сгорбленная старушка с пеплом седины на висках и впалыми щеками...
Финляндия встретила приезжих густой, душистой августовской тишиной, ранним золотом берез и кленов. Писатель собирался возобновить прерванную работу, когда почта принесла официальное извещение, что министерство внутренних дел ответило отказом на ходатайство продлить срок пребывания в столице. Чиновник, к которому он обратился за разъяснениями, угрюмо заявил, что не обязан сообщать мотивы правительственных решений. На сукне стола красовалась объемистая папка с документами, на которой виднелась надпись: "Дело С. Дубнова". Впоследствии выяснилось, что в среду слушателей Курсов Востоковедения проник агент политической полиции, который следил за "неблагонадежным" лектором, позволявшим себе критиковать политику правительства.
Благодаря вмешательству влиятельных лиц, право жительства удалось продлить. Когда писатель вернулся в столицу, оказалось, что его приезда с нетерпением ждали соратники из Фолькспартей. Организация, в состав которой вошли новые члены из среды социалистов-революционеров и сеймовцев, переменила теперь название: она стала называться "Объединенная национальная группа". При содействии С. Дубнова подверглась изменениям и программа. Политическая платформа конституционно-демократической партии перестала считаться обязательной. Расширены были параграфы, касающиеся автономизации внутренней жизни еврейства. Новая программа устанавливала следующие тезисы: в еврейской школе, по крайней мере, низшей, преподавание должно вестись на родном языке учащихся; не включая религии в круг своей деятельности, Группа считает людей, формально отрекшихся от еврейской религии и принявших другое исповедание, отрекшимися также от национальности; сочувствуя планомерной колонизации Палестины, Группа готова "поддерживать всякие целесообразные шаги, клонящиеся к направлению части еврейской эмиграции в Палестину и граничащие с ней страны", С. Дубнов принял деятельное участие в выработке этих тезисов и посвятил свою позднейшую публицистическую деятельность их развитию и защите.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.