Жизнь и творчество С. М. Дубнова - [14]
"Я вернулся - пишет он в воспоминаниях - в свою маленькую комнатку на пятом этаже большого темного дома... и стал думать. Нужда, заботы, тревожное политическое положение, чрезмерное чтение книг и слишком ранняя литературная работа - всё это помешало мне подготовиться к абитурному экзамену. Что же? Снова отложить экзамены на год? Но тут во мне поднялся внутренний протест. Пора положить конец мытарствам экстерна в погоне за аттестатом зрелости. Правда, без этой бумажки нельзя проникнуть в университет, но разве нельзя всё университетское образование усвоить дома, и еще в более широком объеме, по классификации наук Конта и Спенсера?... Ведь и мои кумиры, Милль и Спенсер, не кончили высшего учебного заведения . . . Так созрело во мне решение, которое едва ли имело отрицательные последствия для моего умственного развития ... но обрекало меня на все бедствия бесправного еврея, не попавшего в разряд патентованной интеллигенции. Может быть, так и нужно было: чтоб еврейский писатель не пользовался привилегиями диплома, а страдал бы наравне со всяким массовым евреем".
(46)
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПРОПОВЕДНИК СВОБОДОМЫСЛИЯ
Умственный труд, наполнявший жизнь до краев, шел двумя путями самообразования и литературной работы. Ежедневно на столе Публичной Библиотеки возле лампы с зеленым абажуром воздвигалась горка книг - произведения французских и английских философов и материалы из отдела "Judaica". Молодой журналист много читал по истории; но им руководил в ту пору не столько инстинкт историка, сколько темперамент публициста: он искал в фактах прошлого, прежде всего аналогии с настоящим, подтверждения своих мыслей и влечений. В истории еврейского народа, которую он первоначально отождествлял с историей иудаизма, вырисовывались перед ним два пути: путь раби Акивы, одного из родоначальников раввинизма, и путь еретика Элиши Ахера - проповедника свободомыслия. И невольно возникала мысль: если бы преобладающим элементом в еврействе были такие люди, как Элиша, Уриель Дакоста, Спиноза, их, быть может, преследовали бы в эпоху инквизиции не как евреев, а как мыслителей типа Джордано Бруно и Галилея, провозвестников идей, двигающих вперед человечество.
Он пытался развивать эти мысли в тогдашней русско-еврейской печати, предназначенной для того узкого круга читателей, которых приобщение к русской культуре не увело в лагерь ассимиляции. Это была своеобразная среда: в конце прошлого века в России, стране наибольшего скопления еврейского населения, создался на интеллигентских верхах еврейства незнакомый западной Европе тип человека двойственной культуры. Не всегда равновесие культурных влияний оказывалось устойчивым; но нередки бывали и случаи гармонического их сожительства. Радикально настроенные еврейские интеллигенты с одинаковым (47) пафосом декламировали стихи Некрасова и Фруга - певцов русского и еврейского народничества. Погромы начала 1881 года заставили многих недавних ассимиляторов повернуться лицом к еврейству; так создались новые кадры читателей для русско-еврейских органов. Общей тенденцией этих журналов еженедельников "Рассвет" и "Русский Еврей" и ежемесячника "Восход" - был неопределенный, чисто эмпирический национализм типа ранней Гаскалы, часто с уклоном к палестинофильству. Большинство сотрудников трактовало жгучие проблемы современности крайне осторожно, не желая раздражать ни придирчивую официальную цензуру, ни консервативные еврейские круги.
Литератору, считавшему себя прямым наследником Элиши Ахера и Дакосты, не раз приходилось энергично бороться за те фрагменты статей, которые казались ему наиболее существенными. Избегая общих проблем, руководители журналов наперерыв предлагали строптивому сотруднику "невинные" темы из области литературы или заграничной хроники. Но он предпочитал выбирать свои темы сам. Когда под влиянием погромов усилилась эмиграция евреев из России и возник вопрос об ее направлении, молодой публицист принялся горячо защищать на страницах "Рассвета" проект создания еврейских земледельческих колоний в Соединенных Штатах. К его великому огорчению, вскоре в том же журнале резко выступил в защиту палестинофильства Лилиенблюм - писатель, чья автобиография показалась в свое время юноше-маскилу чуть ли не евангелием свободомыслия.
Эпоха, когда Семен Маркович Дубнов начал свою литературную работу, была периодом кризиса в области еврейской культуры. Литература на древнееврейском языке, игравшая такую большую роль в эпоху "Гаскалы", теряла часть читателей; известный поэт-гебраист Иегуда-Лейб Гордон меланхолически вопрошал в стихах: "Для кого я тружусь?" и в конце концов перешел в ряды сотрудников "Восхода". Русско-еврейская литература имела свой круг читателей, но была недоступна широким массам. "Идиш", именовавшийся в ту пору "жаргоном", был еще в процессе формирования: лишь выступление еврейских масс на историческую арену сделало его орудием развивающейся народной культуры. Но первые признаки грядущего ренессанса стали (48) появляться уже в восьмидесятых годах. Молодой Дубнов, целиком ушедший в русско-еврейскую журналистику, сочувственно отнесся к плану издания еженедельника на "идиш". В анонимной статье под заглавием "Народная еврейская газета" (Рассвет, 1881, № 35) он горячо ратует за создание серьезной публицистики на том "жаргоне", к которому относятся пренебрежительно и националисты, и космополиты. "Главной своей задачей - говорится в статье еврейская народная газета должна поставить серьезное, а не фельетонное ..., как это было до сих пор, обсуждение общественных вопросов". Новый орган "Idisches Folksblatt" действительно сгруппировал вокруг себя молодые литературные силы: в число его сотрудников вошли Шолом-Алейхем, Фруг, Спектор.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.