Жизнь и судьба Михаила Ходорковского - [187]

И я живо вспомнила процесс по делу Невзлина.

И историю Василия Алексаняна.

И Светланы Бахминой.

Все, как под копирку…

У прокуроров вопросов к Владимиру Переверзину не нашлось.

И милиционеры вывели его из зала под аплодисменты публики.

Вскоре в суде должен был рассматриваться вопрос о его условно-досрочном освобождении. Ему не суждено было выйти по УДО.

Антонио Вальдес-Гарсиа

Еще одного фигуранта дела Малаховского — Переверзина, испанского гражданина Антонио Вальдес-Гарсиа, бывшего гендиректора еще одной торговой компании «ЮКОСа» ООО «Фаргойл», допросить так и не удалось.

Свою историю он изложил сам в заявлении о преступлении, отправленном на имя генпрокурора Чайки.

Уже из Испании.

К этому заявлению почти нечего добавить. Красноречивее некуда. Разве что романтическую деталь: в России у Вальдес-Гарсия осталась любимая девушка.

И потому он вернулся.

«18 ноября 2003 г я уехал из России, так как против «ЮКОСа» началась масштабная кампания — были арестованы Лебедев П. Л. и Ходорковский М. Б., в офисах происходили обыски и выемки, сотрудники «ЮКОСа» и сотрудничающих с «ЮКОСом» компаний вызывались на допросы, людей запугивали, работать стало невозможно», — писал он в заявлении.

«В период нахождения, в Испании я неоднократно общался по телефону с представителями российский властей — в частности, с Козловским Виктором Анатольевичем из Оперативно-розыскного бюро Министерства внутренних дел РФ. Мне было сообщено, что в России мне предъявлено уголовное обвинение, однако если я добровольно вернусь в Россию и отвечу на вопросы следователей, то мой статус будет изменен на статус свидетеля. Козловский В. А. неоднократно заверял меня, что в случае возвращения в Россию я не буду арестован, что следственные органы знают, что я невиновен.

Я хотел восстановить свое доброе имя и репутацию, так как никаких преступных действий я не совершал и ни в чем не считал себя виноватым, рассчитывал, что могу добиться справедливости, и поэтому, после длительных переговоров, согласился вернуться в Россию.

Я вернулся в Россию из Испании 08 июня 2005 г. Непосредственно у самолета меня встретили представители российских властей, в том числе Козловский В.А. и Юрченко Василий Николаевич (как я узнал позже, у него было звание генерала), и доставили в Генеральную прокуратуру РФ.

В здании прокуратуры я написал заявление, которое содержится в материалах уголовного дела (т. 4, л. д. 57). В этом заявлении я подтвердил, что не считаю себя виновным и добровольно приехал в Россию с целью восстановить свое доброе имя.

Потом меня привели в кабинет к следователю Алышеву В. Н., потом — к следователю Хатыпову Р. А., и затем — к следователю Стрыгину В. А.

В ходе беседы на меня следователями Алышевым, Хатыповым и Стрыгиным оказывалось психологическое давление с целью вынудить меня признать свою вину в хищении денежных средств.

Следователь Стрыгин показал мне постановление от 03 февраля 2005 г. об избрании в отношении меня меры пресечения в виде заключения под стражу, которое было вынесено судом. Мне было сказано, что если я не признаю вину хотя бы частично, на основании уже принятого судебного решения меня отправят в тюрьму.

Мне объяснили, что я должен признать вину в том, что подписывал в период работы компаний, связанных с НК «ЮКОС», документы, не понимая их сути и не вникая в содержание.

Мне также сказали, для того чтобы остаться на свободе, я обязан написать заявление о применении ко мне мер государственной защиты.

Я был шокирован тем, что меня обманули, обещая во всем разобраться, но в действительности, как оказалось, следствию нужно было от меня только «признание вины». Я согласился под психологическим давлением и угрозой лишения свободы признать частично вину и написать требуемое заявление о применении мер государственной защиты. Как потом оказалось, «государственная защита» означала, что я круглосуточно находился под контролем вооруженных охранников и был почти полностью лишен свободы передвижения. <…>

В период с 08 июня 2005 г. и по 05 августа 2005 г. на меня систематически оказывалось психологическое давление и <были>прямые угрозы со стороны Козловского В. А., Юрченко В. Л. и следователя Стрыгина.

Эти лица требовали, чтобы я оговорил руководителей компании «ЮКОС», в частности Лебедева П. Л., Ходорковского М. Б., Невзлина Л. Б. и Брудно М. Л., в том, что мне якобы было известно, что руководители «ЮКОСа» разрабатывали преступные схемы хищения денежных средств нефтедобывающих компаний, и что юридические лица, руководителем которых я являлся в период 2000–2003 годов, были частью таких схем.

Принуждение к даче ложных показаний оказывалось на меня как в здании Генеральной прокуратуры РФ, так и на охраняемой территории в Истринском районе Московской области, недалеко от поселка Новопетровское, где я содержался «под государственной защитой» в условиях почти полной изоляции. Козловский В. А. и Юрченко В. Н., каждый по отдельности, периодически приезжали в место моего содержания в Истринском районе и оказывали на меня прямое психологическое давление.

Так, в частности, Козловский В. А. в ответ на мои отказы дать ложные показания против руководителей «ЮКОСа» выражался в мой адрес нецензурной бранью и обещал «сгноить» меня в тюрьме. Юрченко В. Н., в свою очередь, обещал освободить меня от уголовной ответственности, если я дам нужные следствию показания, угрожал, в противном случае, длительным сроком тюремного заключения.