Жизнь и судьба Михаила Ходорковского - [171]
Голубович сидел в трех шагах от меня на месте потерпевшей стороны. Седина на висках. Плечи опущены, сутулая спина. Очень закрытая поза: нога на ногу, вполоборота, рука, сжатая в кулак, лежит на колене. Маленькая узкая рука.
И уши Алексея Дмитриевича краснели во время оглашения показаний. Он пытался отвлечься: изучал графики, видимо, с котировками акций или валют. Потом занялся мобильником, по-моему, сочинением sms-ок. И ничего, отвлекся, помогло, и уши обрели почти нормальный цвет.
Он слегка обернулся, и я увидела его лицо: мелкие, мягкие черты. На кого же он похож? На скорбную мышь? На бездомного спаниеля? Или потрепанного кота?
Очень интеллигентское у Алексея Дмитриевича предательство. Видно, что предает автор десяти книг по экономике. И очень хочется ему сказать что-нибудь для смягчения собственного морального падения. Например, что Михаил Борисович запретил использовать компромат против контрагента. Но тут же замечает, что если бы контрагент был помельче, Ходорковский уже не был бы столь щепетилен.
Алексей Дмитириевич — фигура трагическая. Представьте себя на его месте. Это вы стоите перед судом, это вам Гульчахра Ибрагимова читает историю вашего предательства, а справа от вас в «аквариуме» сидит тот, кого вы предали. Презрительно улыбается? Смеется? Безучастен? Вы стараетесь не смотреть в его сторону.
Между прочим, он сидит за вас. Потому что это вы вели приватизационные сделки, и в приговоре первого суда по этим эпизодам через абзац — ваша фамилия. Да, конечно, все было законно, но он там, а вы здесь. И при этом вы вовсе не законченный подлец, у вас есть совесть, и она даже иногда просыпается.
А потому вы до дрожи боитесь того дня, когда вас будет допрашивать тот, кого вы предали. И потому вы заранее записались к врачу.
Если бы вдруг оказалось, что Алексей Дмитриевич лег на обследование (а то и на операцию), я бы не удивилась. Речь о враче зашла еще 22-го, в пятницу. Голубович попытался отпроситься с заседания. «А в понедельник сможете?» — спросил судья. «Ну, если меня не зарежут», — сказал Голубович и пояснил, что это он о враче.
В больницу надолго Алексей Дмитриевич не лег. Михаил Ходорковский все же смог допросить его.
26 января 2010-го.
Алексей Дмитриевич шел к трибуне крайне неуверенно, оглядываясь на зал, положил на стол футляр от очков, покрутил его рукой, открыл, закрыл, погладил пальцем.
Михаил Борисович формулировал вопросы медленно, четко и ясно. Алексей Дмитриевич лавировал, крутил, напускал тумана и уходил от ответов.
И в голосе Ходорковского отчетливо звучало презрение, что не мешало ему быть совершенно спокойным и говорить как врач или учитель.
Волнение выдавали только покачивания головы, чуть-чуть, из стороны в сторону. Как у его отца.
Он говорил негромко. Не этого ли тихого голоса так боялись его подчиненные, как признака крайнего гнева?
Он говорил тихо, но тишина в зале стояла мертвая, только слышно было, как журналисты стучат по клавиатурам ноутбуков, словно бисер рассыпают.
Говорил тихо, но смотрел тяжело и жестко.
«Хорошо, — повторял после каждого ответа. — Очень хорошо».
Голубович сутулился над свидетельской кафедрой, плечи опущены, и с опущенных плеч, не касаясь больше его худощавого тела, свободно свисал дорогой пиджак.
В зале за моей спиной кто-то шептал «Иуда! А ты забыл, как Ходорковский подарил тебе «Русских инвесторов» и «Русский продукт» — твоей жене?»
Я не жажду крови, но предательство заслуживает хотя бы морального осуждения. У нас даже этого нет. Думаю, что Голубовичу в так называемом «приличном обществе» даже руку подают.
Иногда Ходорковскому все же удавалось подвигнуть Голубовича на прямой ответ.
«То есть вы знаете, что прибыль у дочерних добывающих предприятий «ЮКОСа» была?» — спрашивает он.
«Да, была, — отвечал Голубович [252]. — Трудно работать без прибыли, будут проблемы с налоговыми органами».
«Что тогда вы имели в виду под трансфертными ценами?»
«Имеются в виду цены между материнскими и дочерними компаниями, которые устанавливаются не на рыночной основе, а на основе экономической целесообразности для участников этих сделок… От миноритарных акционеров я не раз слышал, какие мы «мерзавцы и воры». И нас тыкали носом именно в трансфертное ценообразование».
То есть знали об этом все.
28 января выяснилось, что на следующий день свидетель улетает в Англию, и все равно не удастся задать ему все 100 вопросов, обещанные Ходорковским.
В основном речь шла об обмене акций, что и понятно, поскольку это проект Алексея Дмитриевича. Но касались и «хищения» нефти.
«Когда ставился мною вопрос о хищении нефти?» — спрашивал Ходорковский.
«Такой вопрос не ставился. О торговле нефти на совещаниях вопросы не велись», — отвечал Голубович.
«А за пределами совещания я ставил перед вами вопрос о хищении всей нефти?»
«Мне лично не говорилось».
«Я на совещании делил нефть между членами Группы?»
«Не слышал такого».
А Ходорковский цитировал обвинительное заключение:
«Слышали ли вы, что Лебедеву было поручено руководить действиями членов организованной группы, направленными на распределение, присвоение средств, совершать финансовые операции с денежными средствами, полученными таким преступным путем?»
Современный российский адвокат, любящий защищать либералов, леваков и анархистов, попадает в тело тринадцатилетнего великого князя Александра Александровича — второго сына императора всероссийского Александра Николаевича (то есть Александра Второго). И блеснуть бы эрудицией из двадцать первого века, но оказывается, что он, как последний лавочник, едва знает французский и совсем не знает немецкого, а уж этим ужасным гусиным пером писать совершенно не в состоянии. И заняться бы прогрессорством, но гувернеры следят за каждым его шагом, а лейб-медик сомневается в его душевном здоровье. Да и государь — вовсе не такой либерал, как хотелось бы… Как изменилась бы история России, если бы Александр Третий оказался не туповатым консерватором, попавшим под влияние властолюбивого Победоносцева, а человеком совершенно других взглядов, знаний и опыта?
Известная писательница и автор публикаций на политические темы, в течение многих лет собирала материалы о Михаиле Ходорковском и деле ЮКОСа. В результате ей удалось написать самую подробную на сегодняшний день историю Ходорковского — это не только биография Михаила Ходорковского и рассказ о двух процессах в Мещанском и Хамовническом судах, но и разбор других связанных с ЮКОСом обвинений, а также развенчание многочисленных мифов и заблуждений о ЮКОСе и Ходорковском.Книга основана на интервью, взятых автором у Марины Филипповны Ходорковской, Леонида Невзлина, Василия Шахновского, Алексея Кондаурова, Ирины Ясиной, Анатолия Ермолина, адвокатов Михаила Ходорковского Каринны Москаленко и Натальи Тереховой, одноклассников и однокурсников Ходорковского, материалах процессов, публикациях в СМИ с 1990 года, а также личной переписке автора с Михаилом Ходорковским, начавшейся в 2005 году, и замечаниях Ходорковского по тексту.
«Мне было плохо, как никогда: голова раскалывалась, то и дело накатывали приступы удушья, и комната плыла перед глазами. Выпил обезболивающего. Не помогло. В два часа ночи решил вызвать „Скорую“. Проблема дотянуться до телефона! Бросил. Ладно. Хрен его знает, что это такое, а у них инфарктов полно. Выживу! К утру мне стало легче. Встал. Шатаясь, подошел к зеркалу. Вид изнуренный. Запавшие воспаленные глаза. Синие круги вокруг. Полуфабрикат для гроба, покойник без ретуши. И что-то новое в облике. Не могу понять что.
Артур Вальдо — сын тессианского революционера, сепаратиста и террориста Анри Вальдо, пасынок покойного императора Кратоса Даниила Данина и воспитанник правящего императора Леонида Хазаровского. Как так исторически сложилось, изложено в первой книге цикла «Кратос». Вторая книга о том, как с этим быть. Тем более, что в жизни Артура намечается не только любовь, но и некоторые проблемы. Да и в империи не все спокойно, а власть императора не так прочна, как кажется.
Наш современник Саша Ильинский уже вполне освоился в теле Великого князя Александра Александровича, да и быт позапрошлого века уже не кажется столь ужасным, как в первые дни. Писать пером уже получается и с французским гораздо лучше. Чего нельзя сказать о немецком, танцах и верховой езде. Да и с ружейными приемами, честно говоря, не очень. А впереди кадетский лагерь, а потом учебный год. И если бы только это! То, что восхищает интеллигентов из салона Елены Павловны, удивляет господина Герцена в Лондоне и заставляет видеть в Саше нового Петра Великого, почему-то не очень нравится папá — ГОСУДАРЮ Александру Николаевичу.
На планете Светлояр, входящей в состав космической империи Кратос, арестован и обвинен в измене Даниил Данин – ученый, путешественник, воин и дипломат. Что было причиной заточения? Неосторожно брошенное слово? Придворные интриги? Или его арест – только крошечный эпизод глобальных изменений, грозящих гибелью всему человечеству? Что ждет Данина? Жестокая казнь? Борьба за свободу и возвращение честного имени? Или побег, захватывающие приключения и поединок с противником более опасным, чем император Кратоса? И кто на самом деле этот Данин? Почему иногда его пальцы оставляют на металле оплавленные следы?..
Николай Афанасьевич Сотников (1900–1978) прожил большую и творчески насыщенную жизнь. Издательский редактор, газетный журналист, редактор и киносценарист киностудии «Леннаучфильм», ответственный секретарь Совета по драматургии Союза писателей России – все эти должности обогатили творческий опыт писателя, расширили диапазон его творческих интересов. В жизни ему посчастливилось знать выдающихся деятелей литературы, искусства и науки, поведать о них современным читателям и зрителям.Данный мемориальный сборник представляет из себя как бы книги в одной книге: это документальные повествования о знаменитом французском шансонье Пьере Дегейтере, о династии дрессировщиков Дуровых, о выдающемся учёном Н.
Животворящей святыней назвал А.С. Пушкин два чувства, столь близкие русскому человеку – «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». Отсутствие этих чувств, пренебрежение ими лишает человека самостояния и самосознания. И чтобы не делал он в этом бренном мире, какие бы усилия не прилагал к достижению поставленных целей – без этой любви к истокам своим, все превращается в сизифов труд, является суетой сует, становится, как ни страшно, алтарем без божества.Очерками из современной жизни страны, людей, рассказами о былом – эти мысли пытается своеобразно донести до читателей автор данной книги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.