Жизнь и смерть сержанта Шеломова - [13]

Мимо мелькнул перекресток, на нем — «бээмпэшка», регулировщики в касках, пережидающие колонну машины.

Надрываясь от натуги, завыли моторы. Выбравшись из города, дорога вильнула и полезла в горы.

К вечеру измученная серпантином, пылью и жарой колонна выбралась на плато и рассыпалась по нему, образуя железные геометрические фигуры на горных подошвах, ощерилась во все стороны пулеметами и пушками.

Каждая машина выставляла на ночь по часовому. Разговоры об украденных часовых, казавшиеся раньше болтовней, закрутились в голове, когда ночь мгновенно накрыла землю. Темнота была так густа, что казалось, ткни пальцем, и он увязнет. Люди, вжавшись телами в колеса машин, напряженно прислушивались к шорохам и вздохам темноты, нервными влажными пальцами трогали предохранители и спусковые крючки.

Митя смотрел на звезды. Спиной он ощущал уходящее тепло моторов. С другой стороны «бэтээра» разгребал камешки Кадчиков. Он беспрестанно зевал и передергивался.

Незнакомые звезды мерцали в глубоком небесном колодце.

«Здравствуй милая моя, дорогая мамочка!

Вот и послали нас в командировку недалеко от Ашхабада. Машина в город ходит, правда, редко, конверты у меня кончились, и у ребят ни у кого нет. Так что не сердись на меня, писать буду редко.

Со всеми ребятами во взводе я познакомился. У меня теперь много друзей. Насчет еды ты не волнуйся, кормимся концентратами, каждый день дают сгущенку и масло за то, что мы работаем в поле. Живем в палатках, но при здешней жаре, пожалуй, и их не надо. Помнишь, в учебке я все время мерз, ты тогда еще приезжала, привозила шерстяные носки, свитер? Здесь мы работаем в одних трусах.

Ты пиши мне почаще, я потом приеду и все прочитаю…»

— Шеломов, ты ничего не слышишь? — Кадчиков схватил Митю за рукав.

— Нет.

— Да послушай! — Кадчиков сжал руку, заставляя прислушаться.

Откуда-то издалека, со стороны прицепившихся к горам кустарников, плыл едва слышный, затухающий вой.

— Ну и слух у тебя, Кадчиков, — прошептал Митя. — Шакалы воют, а ты шугаешься!

— Зашугаешься тут! Долго им, что ли, колонну вырезать!

— Кончай трепаться. Если сам боишься, так других не пугай.

— Это я-то боюсь? — Кадчиков круто развернулся и сердито зашагал от бронетранспортера.

«Идиот! — подумал Митя. — Я же видел, как он боится».

«…отвлекаешься от всего, и потом, служить легче, знаешь, что где-то есть родной дом и дней через пятьсот ты в него вернешься.

Прости, мамочка, мне пора…» «Свинство, конечно, то конверта нет, то бумаги, то дергают в разные стороны, даже домой черкнуть некогда».

Лязгнули люки, заурчали остывшие за ночь моторы. Мимо Мити, разбрызгивая воду из котелка, пробежал Вовка, на лице — грязные разводы.

По дороге пополз танк, толкая перед собой на длинной сцепке многотонный каток с шипами. Митя не отрываясь следил за медленно ползущей железной махиной: «Долбанет или не долбанет?» Сзади подошел Коля, покопал Митю по плечу:

— Как дела, Митрий?

— Спать охота.

— Ничего, когда выедем на дорогу, подремлете в «бэтээре».

Митя кивнул на танк:

— Много машин рвется?

— Рейд на рейд не приходится. В нашем взводе еще никто не долбанулся, считай, что везет. А бывают такие штучки, что каток отрывается.

Призывно затрещали рации, раздались команды, и, окутавшись дымом, колонна заревела, тронулась с места.

Дремалось в «бэтээре» хорошо. Мешала только струящаяся в люки пыль, да на ухабах тело подпрыгивало и съезжало с матраса, но вскоре сон одолел эти неудобства, и все провалилось в небытие.

Митя проснулся от ощущения, что его сейчас бросят в реку. «Бэтээр» с черепашьей скоростью полз по бревенчатому мосту, а внизу кипел, перекатывался по камням бурный поток.

Кадчиков скреб ложкой банку тушенки. Впереди, на командирском месте, дремал Горов, из люка свисали ноги Шафарова в поседевших от пыли башмаках.

— Проснулся, — усмехнулся Шафаров. — Пока ты спал, всю колонну перебили, только шесть машин осталось. — Он съездил носком ботинка Кадчикову по уху: —Ты у меня еще потрясись, чмо!

Коля, не отрываясь от дороги, процедил сквозь сигарету:

— Два взвода послали обеспечить проход в узком месте. Встанем по обочинам и будем охранять дорогу, пока не пройдет колонна.

— А, понятно. — Митя подумал, что, пожалуй, два взвода маловато для такого ответственного дела, лучше уж в колонне; и невольно потрогал пристегнутый к автомату магазин.

По обочинам шла плотная стена зелени, через которую пробирались рваные змейки тумана. Их «бэтээр» был замыкающим.

Шафаров спрыгнул вовнутрь и потянул за ручку люк.

— Не надо! — остановил его Горов. Он пересел с командирского места за пулеметы, повернул башню влево, припал к окулярам.

Хвост идущего впереди бронетранспортера скрылся за поворотом. Митя увидел, как впереди мелькнуло светящееся пятно.

— Ходу, ходу! — заорал Горов, бешено вертя ручки, разворачивая башню в другую сторону.

Коля вдавил педаль газа, машина взревела и дернулась. Митя почувствовал, как чудовищная сила вдавила его в борт, прогибая, кажется, и броню. В голове что-то лопнуло и зазвенело, в глазах поплыли круги. Машина наполнялась едким, обжигающим дымом.

Горов, матерясь, давил на кнопки электроспуска; пулеметы прорывались сквозь глухоту булькающими звуками. Надвинулось искаженное бледное лицо Шафарова. Открывая боковой люк, он наступил Мите на руку.