Жизнь и смерть Джона Леннона - [15]
Убежать, скрыться от внешнего мира — не столь уж хитрая штука. Куда сложнее убежать от самого себя. Конечно, можно не открывать крышку рояля, не брать в руки гитару, но как изгнать музыку из головы? Какими ставнями загородить от нее душу? Мыслю, следовательно — существую. Пока человек мыслит, он еще не совсем «нигдешний», он все-таки где-то находится. Хотя бы в мыслях своих. Воздушные замки — тоже архитектура, в них тоже живут.
— Слава, как наркотик, — говорит Леннон, примостившись на краешке египетского саркофага. — Чем больше славы, тем больших ее доз требует самолюбие художника, ранимое и болезненное, как его увеличенная печень. Нам кажется, что мы умерли, если о нас не пишут в колонках светской хроники, если мы не появляемся у «Ксенона» в компании с Энди Вохолом>[3], если нас не вертит, не бросает из стороны в сторону водоворот суеты сует. Каждый художник — ремесленник, но не каждый ремесленник — художник. Я уважаю ремесленников, хороших ремесленников, я и сам мог бы стать одним из них, выпекая пластинки и даже обеспечив себе нишу в книге рекордов Гиннеса. Публика еще не то проглатывала. Но мне все это неинтересно. Ведь не потому же я порвал с «битлзами», чтобы стать ««экс-битлзом», чтобы превратиться из призрака на людях в призрака-невидимку.
И после небольшой паузы — затяжки сигаретой, глотка кофе:
— Мужество — понятие многосложное… Может публика обойтись без новых пластинок Леннона? Может Леннон обойтись без новых дифирамбов публики? Положительный ответ на эти вопросы требовал от меня определенного мужества. И, слава богу, я его проявил.
Может ли Леннон оставаться художником, выпекая вместо пластинок хлеб? Может ли он по-прежнему считать себя мужчиной, стирая и гладя детские пеленки? И ответ был вновь положительным. Я его выстрадал в течение пяти лет.
Снова небольшая пауза — вдох и выдох:
— Творчество, как жизнь. Художник творит, как дышит: вдох — выдох, вдох — выдох. Если ты ничего не вдохнул, то и выдохнуть тебе нечем и нечего. Если у тебя нет ничего, что сказать людям, и ты честен — ты молчишь, а если лжив, суетен — то пичкаешь их подделками. Шум — безвоздушное пространство для музыканта. Когда вокруг меня шум, и в особенности когда шум во мне самом, я не могут творить. Я имею в виду шум-звон, а не хаос-глину, из которого сотворяют миры. В течение длительного времени я не мог не только сочинять, но и слушать музыку — такой шум стоял в моей голове. Я не прикасался к роялю и гитаре, не включал радио, не посещал рок-клубы. Я стал «звуковым монахом». Кстати, я вообще отчасти монах, отчасти стрекоза. Это тоже вдох и выдох.
Затяжка — глоток, затяжка — глоток, вдох и выдох, вдох и выдох.
— Я не могут представить себя нехудожником, представить себя переставшим творить. Я не верю во все эти разговоры: такой-то, мол, выдохся, такой-то, мол, исчерпал себя. Видимо, он просто не был творцом. Мне всегда кажется, что в глубокой старости, перестав сочинять музыку, я начну писать книги для детей. Я навеки обязан открытием мира «Алисе в Стране чудес» и «Острову сокровищ». Мой долг перед детьми — сделать для них то, что сделали эти книги для меня.
Пять лет продолжался вдох «звукового монаха», и вот наконец наступило время выдоха. Буквально за несколько дней до убийства Леннона вышел в свет его новый диск «Двойная фантазия». Первая песня на этом диске называлась «Starting over» — «Начиная сначала».
Английское слово «over» предельно или, вернее, беспредельно многозначно. Его переводы на русский язык иногда занимают целую страницу убористого текста. Но здесь мне хочется остановиться лишь на одной удивительной трансформации этого многогранного, как алмаз, словечка: оно одновременно указывает и на окончание действия — ««все кончено», «все пропало», и на начало в смысле «снова», «вновь», «еще раз». Удивительный лингвистический парадокс, имеющий, как мне кажется, глубокие философские корни в самой жизни: без конца нет начала, и наоборот. Так вот, в творчестве Леннона до добровольного пятилетнего затворничества слово «over» употреблялось исключительно как «конец», чаще всего как конец мечты — «The Dream is over». В устах нового Леннона «over» зазвучало оптимистически, как начало — «Starting over». Эта песня открывала диск. Закрывала его другая — «Hard Times are over» — «Кончились тяжелые времена».
Первое ощущение, которое тебя охватывает при знакомстве с «Двойной фантазией», — я это уже слышал, это ранние «битлзы»! Ощущение хотя и первое, но обманчивое. Простота «Двойной фантазии» уже не простота «йе, йе». Она ясна, но не бездумна и соотносится с последней, как притча — с частушкой. Недаром, комментируя свой последний диск, Леннон говорил: «Я наконец нашел самого себя. Я обнаружил, что был Джоном Ленноном до «битлзов» и останусь Джоном Ленноном после них. Так тому и быть. Воздух очистился. Очистился и я сам».
«Служенье муз не терпит суеты». В «Двойной фантазии» есть песенка «Наблюдая за колесами»:
«При всем нашем богатстве и влиянии что-то сделано не так. Мы жаждем мира, однако находимся в состоянии войны. Мы верим в справедливость и равенство, однако в нашей стране существуют зло и несправедливость. Мы благоговеем перед данной нам богом природой, однако допускаем ее загрязнение…».
В избранных очерках об американской действительности известного журналиста-международника, написанных за последние десять лет, проступают такие зловещие черты "американского образа жизни", как всевластие денег, крупного капитала, моральное растление людей, и прежде всего молодежи, полнейшее пренебрежение правами человек как в своей стране, так и за ее пределами… Книга рассчитана на массовую молодежную аудиторию.
В брошюре дан публицистический портрет Гленна Тарнера — одного из представителей «нового поколения» американских мультимиллионеров. Автор — видный советский журналист-международник — раскрывает грандиозное шарлатанство, построенное на эксплуатации страсти американцев к быстрому обогащению, рассказывает о том, как отпрыск издольщика из Южной Каролины взобрался на Олимп американского бизнеса. Путь его отмечен многочисленными человеческими трагедиями и жертвамиПамфлет рассчитан на самые широкие круги читателей.
Известный публицист-международник, лауреат премии имени Воровского Мэлор Стуруа несколько лет работал в Соединенных Штатах Америки. Основная тема включенных им в эту книгу памфлетов и очерков — американский образ жизни, взятый в идеологическом аспекте. Автор создает сатирически заостренные портреты некоронованных королей Америки, показывает, как, какими средствами утверждают они господство над умами так называемых «средних американцев», заглядывает по ту сторону экрана кино и телевидения, обнажает, как порой причудливо переплетаются технические достижения ультрасовременной цивилизации и пещерная философия человеконенавистничества.ОБЩЕСТВЕННАЯ РЕДКОЛЛЕГИЯ:Бондарев Ю.
Грегори Нунцио Корсо (англ. Gregory Nunzio Corso; 26 марта 1930 — 17 января 2001) — американский поэт. Родился в г. Нью-Йорке. Когда Грегори был один год, его мать при таинственных обстоятельствах отказалась от ребёнка, передав его на попечение благотворительной католической организации. Правду Корсо узнал только в 67 лет: его мать была изнасилована его отцом и вела жизнь нищенки. Отец Корсо забрал сына домой, чтобы избегнуть призыва, но это не помогло, и Грегори остался бездомным. В 14 лет он попал в тюрьму за мелкое воровство, в 18 лет был приговорён к более длительному сроку заключения и был направлен в тюрьму Клинтон.Во время транспортировки в Клинтон Корсо, боясь тюрьмы и перспективы подвергнуться насилию, придумал историю о том, почему он был направлен туда.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.