Жизнь и шахматы. Моя автобиография - [31]

– Василий Васильич, – спрашиваю удивленно, – самолет задержали?

– Нет, Толя, меня не выпустили.

– То есть как? Мы же в два часа ночи разошлись, все было оговорено.

– Ну, все или не все, а Гарик успел доложить Алиеву, что его предали. Смыслову разрешают играть, а ему не дают. Видимо, на Грамова спустили собак и тот решил не пускать никого.

– Подождите, а сами вы к Грамову ходили?

– А как же?! Только что от него. Сказал ему, что он лишает меня, возможно, последнего шанса подняться так высоко в шахматном мире. А Грамов заметил, что тебя мне все равно не перепрыгнуть, так что смысла сражаться нет.

– А вы?

– Я снова сказал, что для спортсмена важна любая победа. И даже если нет шансов стать чемпионом мира, побороться за звание претендента – уже большая удача.

– И что же?

– Марат Владимирович ответил, что в моем возрасте поздновато мечтать о победах, а пора задумываться о других вещах.

– Вот… – Я еле сдержался от емких выражений в адрес министра. Посетовав на безграмотность руководства, мы договорились собраться вместе со Смысловым и Каспаровым, чтобы обсудить, как действовать дальше и каким образом все-таки исправить ситуацию. Положение на самом деле было патовое. Обманутый в лучших ожиданиях Кампоманес присудил обоим поражение. Дело казалось закрытым и проигранным. Но случившееся очень не понравилось покровителю Каспарова – все тому же Гейдару Алиеву, который к тому времени прекрасно себя чувствовал на посту первого заместителя Председателя Совета Министров СССР и руководил наукой, культурой, медициной, спортом и, возможно, еще какими-то важнейшими областями жизни государства. Алиев и отдал распоряжение о том, что всеми правдами и неправдами матч Каспарова с Корчным необходимо спасти. Полагаю, что он был крайне недоволен самоуправством Грамова и вполне мог пригрозить тому санкциями вплоть до снятия с должности в случае неудачи. Грамов же решил максимально обезопасить себя от возможного краха, вызвал меня и заявил примерно следующее:

– Вы как советский человек и как чемпион мира должны поддержать наше решение и оказать содействие в возвращении матча Каспарова с Корчным.

– Я, Марат Владимирович, вам ничего не должен, но поддержать возвращение матча могу.

– Зря вы так себя ведете, Анатолий Евгеньевич. Вы должны понимать, что если Каспарову не разрешат сыграть с Корчным, то и вам придется отказаться от встречи.

– То есть как?

– Очень просто. Отказаться, и всё.

– Вы понимаете, что если я откажусь играть с Корчным, он автоматически станет чемпионом мира? – Я ушам своим не верил. Мне казалось, что мы с Грамовым существуем в параллельных реальностях. Он живет в каком-то своем мире, не имеющем к спорту никакого отношения.

– Понимаю. Ну и что? – Никакого участия или даже видимости сочувствия. Равнодушие и ни единой мысли, пусть не о моих чувствах, так хотя бы о национальном престиже.

– А то, что не вы звание чемпиона мира завоевывали и не вам меня этого звания лишать.

Его глаза сузились, губы превратились в тонкую сжатую нить, но меня это не остановило.

– Поддержать встречу Корчного и Каспарова – поддержу, но если она не состоится, отказываться от матча с претендентом не буду, и точка!

– Вы много на себя берете!

– Беру то, что позволяет взять титул чемпиона. А своя ноша не тянет.

Поругались мы тогда с Грамовым сильно, но я нисколько ни одной минуты не жалел о том, что поставил на место этого партийного угодника, которому не было никакого дела до людей и их спортивных достижений.

Спасать матч я отправился на Филиппины – меня делегировали и как чемпиона мира, и как человека, которому симпатизировал Кампоманес. Помню, что поездка эта абсолютно противоречила выстроенному графику. Я должен был через несколько дней быть на турнире совершенно в другой стороне света и не имел ни малейшего желания испытывать все неудобства, связанные с дальними перелетами и сменой часовых поясов. Но полагаю, что любой шахматист на моем месте пожертвовал бы личным комфортом во имя честной игры и ради сохранения престижа национальной шахматной школы.

Переговоры получились крайне тяжелыми. Несмотря на то что и Корчной, и Рибли согласились возобновить матчи, Кампоманес настаивал на том, что СССР обязан выплатить компенсацию в размере трехсот пятидесяти тысяч долларов. С большим трудом мы уговорили его снизить цифру до двухсот шестидесяти, а затем, понимая, что больше он не отступит ни на цент, позвонили в Министерство спорта за одобрением. Грамов, получивший от Алиева указание возобновить матч на любых условиях, дал согласие, однако на самом деле наверх доложил о договоренности платить исключительно услугами. По факту же в ФИДЕ перечислили сто восемьдесят тысяч долларов, и лишь оставшаяся часть штрафа была отдана посредством обучения тренеров и проведения каких-то мероприятий для Федерации. Однако эта информация каким-то скандальным образом все же просочилась наверх, и Алиев потребовал у Грамова объяснений, кто дал добро на эти безумные штрафы. Недолго думая и, очевидно, наложив в штаны, министр прикинулся овечкой, заявил, что знать не знал ни о каких денежных выплатах, и все свалил на своего зама – Ивонина. Разбираться в ситуации Алиев не стал, никого из Федерации ни о чем не спрашивал, да и все внимание управления уже переключилось на наш матч с Каспаровым. Поэтому, к сожалению, Виктор Андреевич Ивонин пострадал от подлости своего начальника и был практически моментально освобожден от должности. А ведь он, в отличие от Грамова, был замечательным профессионалом, умел грамотно решать любые вопросы, никогда и никого не подставлял, всегда пытался протянуть руку помощи и найти выход из самой сложной ситуации. А какой великолепной организации был человек! Каждый разговор, любой вопрос конспектировал он в специальных блокнотах, которые складировал в хронологическом порядке. Поэтому всегда мог легко прокомментировать события прошлого. Хотите узнать подробности матча Спасского с Фишером? Пожалуйста. Рассказать вам, кто был во главе делегации шашистов на чемпионате Европы пять лет назад? Одну минутку. И так во всем и всегда. В нашей Федерации действительно было меньше бюрократии и проволочек с решением проблем именно потому, что Ивонин кроме шахмат и шашек занимался общими вопросами по международным отношениям и валютному управлению. Никакой радости его снятие с должности нам, конечно, не принесло. Единственное, что успокаивало, – Виктора Андреевича назначили начальником Главного управления спортивных лотерей, и на этом посту он доказал, что талантливый управленец сделает конфетку из любого доверенного дела. Именно на годы его руководства пришелся бум советских спортивных лотерей: еженедельно до десяти миллионов билетов участвовало в «Спортлото» и ежемесячно реализовывалось пятьдесят миллионов моментальной лотереи «Спринт».