Жизнь и приключения Робинзона Крузо - [26]

Прежде всего я выбралъ для нихъ мѣсто, гдѣ было много травы, воды и тѣни, и огородилъ его частымъ тыномъ. Во время этой работы мои козы, привязанныя на длинной веревкѣ ходили вокругъ меня и играли на травѣ. Я давалъ имъ рису и хлѣба и онѣ ѣли изъ моихъ рукъ. Чрезъ нѣсколько времени онѣ такъ привыкли ко мнѣ, что вездѣ за мной бѣгали и не хотѣли отставать отъ меня.

Въ теченіе подутора года стадо мое состояло изъ 12 штукъ, а чрезъ 2 года потомъ, оно увеличилось до 43, не смотря на то, что я нѣкоторыхъ изъ нихъ убивалъ и употреблялъ въ пищу. Долгое время я пользовался козьимъ мясомъ, а мнѣ и въ голову не приходило употреблять козье молоко. Я началъ учиться доить козъ. Сначала дѣло шло довольно трудно по моей неопытности, а потомъ я мало по малу научился ему. Съ этого времени козье молоко сдѣлалось почти преимущественною моею пищею. По прошествіи нѣкотораго времени я научился дѣлать изъ молока творогъ, масло и сыръ.

Теперь, можно сказать, я наслаждался совершеннымъ довольствомъ и спокойствіемъ. Да и чего мнѣ не доставало? Я былъ, такъ сказать, правитель всего острова, имѣлъ у себя богатое стадо; столъ мой всегда былъ достаточный, и сверхъ всего этого были у меня компаніоны: мой попугай, который всегда сидѣлъ у меня на плечахъ во время стола, моя вѣрная собака и двѣ кошки — потомки тѣхъ двухъ кошекъ, которыхъ я взялъ съ корабля и которыя ужь померли, доставать съѣстные припасы мнѣ стоило небольшаго труда. Если сравнить настоящее мое положеніе съ прежнимъ, то окажется, что я жилъ уже теперь въ роскоши, нѣгѣ, спокойствіи и изобиліи.

Избыточествуя во всемъ и не опасаясь недостатковъ, я сталъ думать объ украшеніи своей одежды. Шапку мою, сшитую кой-какъ, я передѣлалъ въ продолговатую съ острымъ концомъ. Камзолъ свой, сдѣланный также, какъ и вся моя одежда изъ козьей кожи, я перешилъ снова и сдѣлалъ его подлиннѣе. Послѣ сего сталъ себѣ пару полусапоговъ, которые были съ боковъ открыты и связывались тонкими ремнями.

Если я куда-нибудь отправлялся въ дальній путь, то костюмъ мой былъ слѣдующій. Я опоясывался кушакомъ, на одной сторонѣ котораго былъ заткутъ топоръ, а на другомъ — пила; чрезъ плечо подъ лѣвою рукой висѣлъ на ремнѣ двойной мѣшокъ съ порохомъ и дробью, на спинѣ былъ коробъ съ съѣстными припасами и разными другми вещами; на плечѣ висѣло ружье, а голова въ козлиной мохнатой шапкѣ прикрыта была зонтикомъ отъ дождей. и яшры.

Однажды, будучи на охотѣ, я пришелъ къ тому заливу, гдѣ находился ботъ. При видѣ его, во мнѣ опять явилось желаніе перенести его ближе къ моему жилищу. Я взошелъ на высокій камень, чтобы посмотрѣть на теченіе морское; но каково было мое удивленіе, когда я увидѣлъ, что море спокойно и никакого нѣтъ теченія морскаго. Я долго думалъ, отчего могло произойти такое неожиданное явленье и на конецъ узналъ причину, что оно происходитъ отъ прилива и отлива и отъ направленія вѣтра: слѣдовательно, при извѣстномъ вѣтрѣ и въ извѣстное время плаваніе въ этомъ мѣстѣ должно быть безопасно. Я могъ бы и теперь перевести мой боть, но воспоминаніе прошедшей опасности такъ сильно на меня подѣйствовало, что я никакъ не рѣшался на такое предпріятіе, а разсудилъ, что лучше будетъ построить другой ботъ вблизи своего жилища.

ГЛАВА XVIII

Робинзонъ замѣчаетъ на берегу слѣдъ человѣческой ноги. Страхъ Робинзона. Его догадка и предположеніе объ этомъ слѣдѣ. Ожесточеніе Робинзона противъ дикихъ и готовность мстить имъ

Въ теченіе довольно долгаго времени жизнь моя текла тихо и мирно, безъ всякихъ непріятныхъ приключеній; но вдругъ одно обстоятельство сильно потревожило спокойствіе души моей. Однажды я пошелъ къ своему боту. Пришедши на берегъ, я замѣтилъ на пескѣ какіе-то слѣды. Разсмотрѣвъ внимательнѣе, я убѣдился, что это были слѣдиы ноги человѣческой. Я остановился въ изумленіи, какъ бы пораженный громомъ или испуганный страшнымъ видѣніемъ. Я оглядывался кругомъ, однако ничего не видалъ, ничего не слыхалъ; взошелъ на небольшой холмъ, чтобы разсмотрѣть, нѣтъ ли чего вдали, потомъ возвратился назадъ, думая, что все это ни что иное, какъ игра воображенія; но на пескѣ ясно отпечатлѣлась цѣлая нога съ пальцами и пяткою. Испуганный этимъ, я быстро побѣжалъ домой, непрестанно оглядываясь назадъ. Мнѣ казалось что толпа дикихъ гонится за мною; каждое деревцо, каждый, кустикъ представлялся мнѣ человѣкомъ.

Совершенно не помню, какъ я очутился дома: предѣзъ ли я черезъ заборъ или прошелъ чрезъ отверстіе, сдѣланное въ скалѣ и которое я называлъ дверью? Страхъ отнялъ у меня память. Я думаю ни одинъ заяцъ, ни одна лисица не пряталась съ такимъ ужасомъ отъ гончихъ собакъ, съ какимъ я прятался въ свою крѣпость, такъ называлъ я мое жилище. Всю ночь я не могъ уснуть и думалъ, какимъ образомъ человѣкъ появился на моемъ островѣ, когда на берегу не было никакой лодки. Я даже предполагалъ, что это не человѣкъ, а какой нибудь злой духъ; но потомъ, сообразязь съ здравымъ смысломъ, заключилъ: что это, вѣроятно, дикіе съ твердой земли были на моемъ островѣ, занесенные сюда вѣтромъ или морскимъ теченіемъ. Но и эти мысли не могли успокоить меня. Долговременное уединеніе дѣлаетъ всегда человѣка робкимъ, боязливымъ и легкомысленнымъ: я воображалъ, или лучше сказать, придумывалъ разные бѣдствія, которыя могутъ мнѣ сдѣлать дикіе люди.