Жизнь и приключения Андрея Болотова - [66]

Возвратясь от Верещагина на свою квартиру, хотѣлъ-было я съѣздить въ бывшій въ тотъ день маскарадъ. Но какъ не было со мною шляпы и нигдѣ оной въ скорости достать не могъ, то принужденъ былъ остаться дома и довольствоваться слушаніемъ разсказовъ о пристрастіи новаго нашего губернатора Лопухина при рекрутскомъ наборѣ и о несогласіяхъ и ссорахъ, господствовавшихъ тогда между всѣми судьями.

На другой день со свѣтомъ вдругъ пустился я въ свой обратный путь и, по добротѣ тогдашней дороги, долетѣлъ еще рано до своего Богородицка, гдѣ нашолъ у себя въ домѣ опять многихъ гостей и успѣлъ еще вторично повеселиться съ ними своею музыкою и танцами.

Въ слѣдующій за симъ день находились опять всѣ мы въ превеликомъ нестроеніи мыслей по поводу пріѣзда къ намъ госпожи Челищевой съ коммиссіею, порученною ей, чтобы начать дѣйствительное и формальное уже сватовство за дочь мою, но не ея жениха г. Хотяинцова, а въ самомъ дѣлѣ г. Молчанова, о которомъ я упоминалъ выше. И какъ сей Епифанскій дворянинъ былъ и достаточный, и человѣкъ съ достоинствами, которыя мнѣ довольно были извѣстны, а имѣлъ только въ себѣ нѣкоторыя особенныя невыгодности, а паче всего казался намъ весьма нездоровымъ и чахотнымъ, то подверглись мы превеликому раздуманью и не знали какъ быть и что дѣлать. Наконецъ узнавъ, что и невѣстѣ нашей онъ не весьма нравится, а особливо по его строптивому нраву, то кое-какъ и сіе сватовство съ согласія самой г-жи Челищевой отклонили на время от себя, продолжая питать все еще свою надежду на г. Хотяинцова, котораго видѣть собирались мы въ Москву ѣхать. Итакъ, не вышло ничего изъ сего дѣла. Впрочемъ, въ сей день разъѣзжали мы по гостямъ въ городѣ, а вечеринка для святокъ была у г-жи Алабиной.

А на другой день послѣ сего вздумалось для всѣхъ насъ и городскихъ сдѣлать вечеринку у себя нашему поляку- капельмеймтеру и показать всѣмъ успѣхъ ученія своего казенныхъ мальчиковъ. Всѣ они въ сей день впервые еще увеселяли насъ, играя полнымъ хоромъ. И какъ музыкой и умѣньемъ ихъ всѣ были довольны, и капельмейстеру приписывали за то похвалы, то сіе веселило и радовало меня, особливо въ разсужденіи князя, который, за правило себѣ поставляя все чернить и порочить, что у насъ ни дѣлалось, всячески старался всѣхъ до того увѣрить, что казенные музыканты и пикнуть не умѣютъ, а тогда всѣмъ оказалось тому противное, и онъ остался предъ всѣми въ стыдѣ. Послѣ казенныхъ заставили мы играть моихъ мальчиковъ, и какъ и сіи себя не постыдили, то князь от зависти и досады почти треснуть хотѣлъ.

Наконецъ насталъ и послѣдній день текущаго тогда 1787 года. И надобно было, чтобы и сей, подстать многимъ другимъ предшедшимъ, сопряженъ былъ съ нѣкоторыми для насъ непріятностями! Всѣ мы, а особливо домашніе мои смутились от полученнаго увѣдомленія, что въ день Богоявленія Господня имѣетъ прибыть къ намъ командиръ мой г. Давыдовъ и съ своею супругою, котораго мы ни мало не ожидали. Пріѣздъ сей гордой госпожи и ожиданіе опять притомъ какихъ-нибудь сплетенъ и от ней неудовольствій тревожилъ не только домашнихъ моихъ ужаснымъ образомъ, но и самого меня, находившагося тогда въ отношеніи къ г. Давыдову въ сумнительномъ положеніи. Но какъ бы то ни было, но мы принуждены были приступить къ дѣланію къ пріѣзду сему нужныхъ распоряженій.

Симъ образомъ кончился нашъ 1787 г., который [былъ] по всѣмъ отношеніямъ для меня годомъ чорнымъ и наполненнымъ множествомъ для меня непріятностей; а съ нимъ окончу я и сіе мое письмо, сказавъ вамъ, что я есмь вашъ, и проч.

(Декабря 11-го дня 1810 года. Дворениново).

1788 Письмо 233

Любезный пріятель! Приступая теперь къ пересказыванію вамъ всего того, что случалось со мною въ теченіе 1788 года, который годъ, по многимъ отношеніямъ и по разнымъ пріятнымъ и непріятнымъ, а не менѣе и важнымъ происшествіямъ, былъ въ жизни моей довольно достопамятнымъ, — начну я изображеніемъ того состоянія и положенія, въ какомъ находилось все моесемейство при наступленіи онаго. Все оно состояло, какъ и прежде, изъ восьми особъ. Я, жена и матушка-теща были старшіе, а прочіе 5 были наши прежнія дѣти. Что касается до моей тещи, то находилась она въ прежнемъ слабомъ состояніи своего здоровья и начала уже приближаться къ старости. Жена моя по-прежнему недомогала часто разными мелкими болѣзненными припадками, а особливо головою и зубами. Что касается до моего сына, то оный часъ- отъ-часу возросталъ болѣе, становился умнѣе, и какъ душевныя его состоянія, такъ и черты будущаго его характера начинали развертываться, которыми были мы весьма довольны; а жалѣли только о томъ, что онъ подверженъ былъ частымъ простудамъ и болѣзнямъ, что не предвѣщало намъ крѣпкаго сложенія и прочнаго состоянія его здоровья. Старшая дочь моя расцвѣла уже какъ роза и была въ наилучшемъ своемъ цвѣтѣ и совершенная уже невѣста, и мы всѣми ея тѣлесными и душевными дарованіями не могли довольно навеселиться. За нее, какъ я уже упоминалъ, сватались уже столь многіе женихи, что мы добрыхъ и худыхъ насчитывали уже 12; но изъ всѣхъ ихъ не было еще ни одного, Провидѣніемъ Господнимъ назначеннаго ей въ мужа. Она была около сего времени совершенно здорова, кромѣ глазъ, которые съ нѣкотораго времени у нея болѣли, и мы не знали, что дѣлать и чѣмъ ее лѣчить от нихъ. Другая дочь моя Настасья могла уже также считаться по-нуждѣ невѣстою и одарена была также многими тѣлесными и душевными совершенствами и такими свойствами, которыя также пріобрѣтали ей любовь от всѣхъ знакомыхъ. Третья дочь моя Ольга достигла ростомъ своимъ почти до сестеръ своихъ, но была ихъ моложе и отставала от нихъ мало чѣмъ въ качествахъ тѣлесныхъ и душевныхъ и казалось, что она будетъ лицомъ еще лучше оныхь. У ней также около сего времени болѣли глаза. Что касается до меньшой нашей дочери Екатерины, то была она еще не велика и какъ-то все еще худо говорила и худо училась грамотѣ, и казалось, что она многимъ отстанетъ от сестеръ своихъ. Впрочемъ, и она также въ сіе время была больна глазами. О себѣ же самомъ скажу вамъ, что хотя находился я тогда уже отчасти при наклонности своего вѣка, но былъ еще совершенно свѣжъ, здоровъ и при всѣхъ еще своихъ силахъ и въ наилучшей порѣ моей жизни, и наслаждался тѣмъ счастіемъ, что всѣ добрые люди меня любили и почитали. Жилъ я по-прежнему умѣренно и не выходилъ ни въ чемъ изъ надлежащихъ предѣловъ, от чего достатокъ мой съ года-на-годъ и мало-по-малу увеличивался. И какъ я всего меньше помышлялъ о томъ, чтобы покупать деревни или земли, а болѣе старался сберегать излишки от своихъ доходовъ на непредвидимые случаи, а особливо на приданое возростающимъ моимъ дочерямъ, то и возросъ мой капиталъ съ небольшимъ уже за десять тысячъ, къ чему весьма много помогало то, что я пользовался во многомъ казеннымъ содержаніемъ, не имѣлъ нужды покупать ни хлѣба, ни лошадей, ни корма на нихъ и ни же иныхъ какихъ вещей, нужныхъ для содержанія дома, ибо держалъ я при себѣ довольно и собственнаго своего скота и птицъ и могъ ими и доставляемымъ также ко мнѣ изъ деревень моихъ безъ нужды довольствоваться, слѣдовательно, все лишнее въ деревняхъ моихъ — обращать въ деньги. Но въ минувшій годъ имѣлъ я дохода съ нихъ очень мало или почти вовсе ничего. А от журнала своего хотя я и получалъ доходецъ, но, въ сравненіи съ трудами и хлопотами моими, ничего почти незначущій, и далеко не такой, какой получаютъ господа нынѣшніе журналисты, наживающіе от нихъ многія тысячи, хотя всѣ ихъ писанія и сотой доли такой пользы отечеству не приносятъ, какой производилъ мой. Но тогда были времена, а нынѣ иныя. Тогда не было еще въ обыкновеніи публику ими ограбливать и заставливать за бездѣльныя тетраточки платить по рублю и болѣе, а довольствовались и за весь годовой и превеликій журналъ четырьмя, а съ пересылкою только пятью рублями Но и тѣмъ пользовался не я, а издаватель; мнѣ же доставалось очень мало.