Жизнь и приключения Андрея Болотова - [42]

Между тѣмъ какъ сіе происходило, имѣлъ я неудовольствіе узнать, что на подкомандующаго моего, Бобриковскаго управителя г. Верещагина, произошла от тамошнихъ крестьянъ жалоба о взяткахъ и дѣлаемыхъ имъ съ мужиковъ нѣкоторыхъ поборахъ. Ко мнѣ присланъ былъ объ немъ ордеръ и велѣно было мнѣ изслѣдовать сіе и принудить его всѣхъ просителей удовольствовать. Итакъ, принужденъ былъ я въ Бобрики къ нему ѣздить и, погонявъ его хорошенько за такія шалости и дурноты, заставилъ при себѣ удовлетворить всѣхъ просителей и впередъ отнюдь на то не покушаться.

Еще памятно мнѣ, что около сего времени дѣланы мнѣ были из-подъ руки предложенія, не хочу ли я войтить въ часть откупщикамъ по тогдашнему откупу. Но я, гнушаясь всегда сими неправильными наживами, на-отрѣзъ въ томъ отказалъ, а хотѣлъ довольствоваться однимъ тѣмъ, чѣмъ Богъ меня благословилъ.

Еще достопамятно, что около сего же времени случилось было съ сыномъ моимъ превеликое несчастіе: капельмейстеръ нашъ, при ученіи его на скрипицѣ, ненарочнымъ образомъ чуть-было не выкололъ ему глаза, и самъ Господь спасъ его от явной сей бѣды превеликой.

Въ сихъ происшествіяхъ наступилъ наконецъ нашъ май мѣсяцъ, котораго 1-е число, провожденное нами въ гуляньи и очень весело, сдѣлалось достопамятно мнѣ полученіемъ ордера, чтобъ мнѣ быть въ Тулу для отданія отчета въ своихъ дѣлахъ пріѣхавшему уже туда намѣстнику и представленія ему бумагъ нашихъ. Всходствіе чего и принужденъ я былъ, забравши съ собою все нужное, и между прочимъ какъ свои планы, такъ и рисованныя сыномъ моимъ картины, ѣхать въ сей губернскій городъ.

Тутъ дѣланы уже были всѣ нужныя къ ожидаемому прибытію Императрицы пріуготовленія. И какъ для пребыванія оной назначенъ былъ каменный небольшой домъ, бывшій на оружейномъ заводѣ, то увеличивался оный, и передѣлывалось въ немъ все, что было надобно; почему намѣстника нашелъ я стоящаго уже въ другомъ домѣ. Онъ принялъ меня по-прежнему очень милостиво и благосклонно, и увидѣвъ картины сына моего, былъ ими чрезвычайно доволенъ и говорилъ, чтобъ я велѣлъ ему ими какъ можно поспѣшать и чтобъ, по изготовленіи всѣхъ 24, переплести ихъ въ богатый переплетъ, отдѣланный зеленымъ гарнитуромъ и раззолоченный приличнымъ образомъ. Такимъ же образомъ былъ онъ доволенъ и моими планами и всѣми моими дѣлами. И наконецъ, давъ повелѣніе о нарядѣ и приготовленіи нѣкотораго количества лошадей на станцію, для проѣзда Императрицы, и приказавъ и въ прочемъ поспѣшить мнѣ своими работами въ садахъ, не сталъ меня держать ни минуты и въ тотъ же день отпустилъ обратно въ Богородицкъ. И все у насъ при семъ свиданіи было по-прежнему ладно и все шло хорошо.

Одобренъ будучи таковымъ ласковымъ и благопріятнымъ пріемомъ и возвратившись съ спокойнымъ духомъ въ Богородицкъ, принялся я съ усугубленною ревностью за продолженіе работъ садовыхъ и прочихъ и занимался тѣмъ во весь май мѣсяцъ, не жалуясь ни мало ни на труды, ни на безпокойства, хотя сихъ, по случаю дѣланія многихъ водяныхъ украшеній, было весьма довольно; но какъ всѣ онѣ были самимъ мною выдумываны и затѣваемы и я спѣшилъ какъ можно произвести ихъ въ дѣйство иокончить до ожидаемаго прибытія Императрицы, то и производилъ всѣ сіи работы самопроизвольно и безъ всякаго принужденія, и труды, съ коими онѣ были сопряжены, были мнѣ ни мало не тягостны и совсѣмъ почти нечувствительны.

Въ сихъ безпрерывныхъ занятіяхъ застало меня въ половинѣ сего мѣсяца письмо, присланное ко мнѣ нарочнымъ от намѣстника, съ увѣдомленіемъ, что чрезъ нашъ городъ проѣзжать будетъ славный въ тогдашнее время у насъ генералъ князь Николай Васильевичъ Репнинъ, и приказаніемъ, чтобъ я учинилъ къ продовольствію его всѣ нужныя приготовленія. Какъ сего вельможу не случалось мнѣ еще никогда видѣть, то радъ я былъ, что получу случай его видѣть и узнать, и съ удовольствіемъ приготовлялъ для него во дворцѣ нашемъ квартиру. Однако ему что-то не разсудилось стать въ ономъ, а онъ остановился въ городѣ, въ домѣ у одного купца. Мы со всѣми городскими не преминули тотчасъ къ нему сбѣжаться, и князь обошолся съ нами, а особливо со мною, весьма благосклонно, и все поведеніе его было таково, что онъ съ первыхъ минутъ заставилъ всѣхъ насъ себя полюбить и возымѣть къ нему искреннее почтеніе.

Было уже то передъ вечеромъ, какъ онъ къ намъ пріѣхалъ. И какъ онъ расположился у насъ въ городѣ ночевать, то и имѣлъ я случай спознакомиться съ симъ великимъ и славнымъ человѣкомъ короче. Онъ былъ человѣкъ умный, знающій и весьма любопытный. И какъ стоялъ онъ въ такомъ домѣ, изъ котораго изъ-за рѣки видѣнъ былъ весь нашъ дворецъ и садъ, то все сіе и подало ему поводъ ко вступленію со мною опять въ разговоръ; а мнѣ то только было и надобно, и я такъ занялъ его съ своими разсказами о пескахъ и прочемъ, и въ такое привелъ любопытство, что онъ жалѣлъ, что было уже такъ поздно, а то-бъ онъ хотѣлъ видѣть садъ нашъ самолично. А я, услышавъ сіе, предложилъ: не угодно ли ему, по крайней мѣрѣ, видѣть его въ рисункахъ, и тотчасъ сбѣгалъ въ сѣни за принесенною съ собою садовою своею книгою и ему ее представилъ. Пожелавъ очень ее видѣть, съ величайшимъ любопытствомъ и удовольствіемъ разсматривалъ онъ всю ее, и любопытство его такъ увеличилось, что онъ наконецъ мнѣ сказалъ: «Вы, судырь, заставили меня перемѣнить мое намѣреніе, я хотѣлъ-было завтрѣ до свѣта отсюда Ѣхать далѣе, но теперь располагаю уже пробыть завтрѣ здѣсь и все утро, и только для того, чтобъ побывать въ саду вашемъ и посмотрѣть все то въ натурѣ, что видѣлъ теперь въ прекрасныхъ рисункахѣ». — «Мы очень тому будемъ рады и сочтемъ сіе за большую честь», сказалъ я ему на сіе въ отвѣтъ, и вскорѣ послѣ стал-было откланиваться, чтобъ итти домой, но князь успѣлъ уже такъ меня полюбить, что просилъ меня раздѣлить съ нимъ и дорожный его ужинъ. И благосклонность его была такъ велика, что какъ хозяйскій столъ былъ очень не великъ и всѣ едва за нимъ усѣлись, то самъ онъ присѣлъ на лавкѣ къ стѣнѣ на уголкѣ, а никакъ не хотѣлъ, чтобъ я не имѣлъ за столомъ довольно простора, какъ я от того ни отговаривался. Словомъ, ласки, и благосклонность его были ко мнѣ отмѣнныя. Когда же на другой день по-утру онъ дѣйствительно пріѣхалъ къ намъ въ садъ, для гулянья, то заводилъ я его всюду-и-всюду до того, что онъ от чувствуемаго повсюду отмѣннаго удовольствія не зналъ уже какъ меня болѣе расхваливать, и всѣ мѣста и украшенія ему были по книгѣ такъ памятны, что онъ тотчасъ ихъ узнавалъ и говорилъ: «вотъ, вотъ вашъ водоводъ, ваша ротунда», и такъ далѣе. Словомъ, удовольствіе его было превеликое, и онъ, распрощаясь со мною и благодаря за всё-и-всё, говорилъ, что онъ непремѣнно отпишетъ обо мнѣ и обо всемъ Михайлѣ Никитичу. А для меня сіе всего было и лучше, и пріятнѣе.