Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - [33]

Корпусный офицер, позднее всех явившийся на этот шум, спокойно посмотрел на вымокших противников и сказал;

— По закону надо бы вас строго наказать доброй поркой и карцером. Но за молодечество и выручку товарища в беде прощаю. Марш по местам!

Дыбин и Вася отошли к своей пушке и стали рядом. Вася тронул Дыбина за плечо и сказал:

— Я много теперь должен тебе, Дыбин. Если бы не ты, я захлебнулся бы. Благодарствуй.

— Ладно, — отвечал Дыбин и вдруг спросил: — Будешь дружить со мной?

— Буду.

— Тогда давай руку!

И Дыбин, взяв руку Васи, крепко встряхнул ее, и впервые за все их знакомство Вася увидел в глазах Дыбина не дерзость и не жестокий огонь, а улыбку, мягкую и добрую, как у девушки.

Он удивился этому. Странен был этот юноша, который так неожиданно и таким необыкновенным образом стал его другом, в то время как другой друг, за которого Вася сражался с ним в эту ночь, спал крепким сном в сумрачном Итальянском дворце.

Над морем поднялось солнце, раздвинув дали, и резвый морской бриз, поднявшийся вместе с солнцем, расправил паруса неизвестного корабля, показавшего ночью верхушки своих мачт, наполнил живой силой его снасти, и корабль подошел к Кронштадту и пришвартовался к той самой Купеческой стенке, с которой несколько часов назад молодые моряки готовы были обстрелять его из пушек.

Это был «Феникс».

— Ура! — прогремело ему навстречу.

И корабль словно улыбнулся в ответ. Ярко начищенные металлические части его блеснули на солнце, мачты, освободившиеся от парусов, радовали глаз моряка своей стремительной стройностью, и с корабля крикнули в рупор, что бриг готов принять юных мореходцев и итти в финские шхеры.

Однако «Феникс» отплыл не так скоро.

Бриг чистили и мыли целый день. Его палубу драили песком, без конца поливая водой из помп. Пушки и все другие медные части, и без того ярко блестевшие, полировали кирпичом, и к приему юных гостей корабль выглядел, как новенький.

Опасения относительно появления шведов у Кронштадта оказались неосновательными и, во всяком случае, преждевременными. По Морскому корпусу был отдан приказ всем назначенным на летнюю практику грузиться на бриг после обеда, чтобы при первом же попутном ветре выйти в море.

Предстоящий поход, первый в жизни, так взволновал Васю, что, несмотря на предыдущую почти бессонную ночь, ему спать не хотелось. Сборы к походу были недолгие: укладка вещевого сундучка заняла не более пяти минут, так как все наказы Ниловны о том, как это делать и что класть вниз, а что наверх, были забыты, и сундучок заполнялся лишь с одним расчетом — вместить в него как можно больше вещей.

Васю Головнина волновало другое обстоятельство: он боялся оказаться на бриге «пассажиром». Так в морском флоте презрительно называли людей, в плавании совершенно бесполезных.

Чтобы не заслужить столь унизительной клички, не только Вася, но и все кадеты вообще старались заучить назубок название частей корабля, мачт, парусов и курсов.

Кто не говорил на морском языке, тот не мог считать себя моряком. И целый день по коридорам дворца и в классах стоял шум, слышались такие возгласы и вопросы:

— Эй, эй, зейман, как называются мачты на корабле?

— От кормы?

— Да.

— Бизань, грот и фок.

— А что значит итти фордевинд?

— Прямо по ветру.

— А бакштаг?

— Это когда ветер по корме.

Вася тоже ходил по коридору, обнявшись с Петей Рикордом, неустанно повторяя заманчивые слова: кливер, лаг, гюйс, рифы, рангоут, пеленг, верп, вымпел, брам-стеньга, галс, овершаг, оверкиль, фор-марса-брасы...

Вася был весел. А Петя грустил, и хотя послушно повторял за Васей все эти заманчивые слова, глаза его были полны слез. Он, как младший, еще не попадал в это плавание. И друг его, который ночью сражался за него, уплывал в море один.

Отшвартовались незадолго до захода солнца, когда ветер восточных румбов начал покачивать бриг. Завозные шлюпки отбуксировали «Феникс» от пристани, судно быстро оделось парусами и легло курсом на запад, едва заметно покачиваясь с борта на борт.

И в то самое время, как паруса брига наполнились ветром и Вася ощутил всем существом своим движение корабля, он почувствовал себя так, словно за плечами у него выросли крылья, и ему казалось, что вот-вот они раскроются и понесут его над водами залива.

Здесь воздух казался совсем не таким, как на берегу. Он лился в легкие прохладной живой струей, в его запахе было что-то пьянящее, заставлявшее учащенно биться сердце Васи.

Наконец-то под ногами его была палуба, и паруса, полные ветра, шумели над ним! Слава тебе, кораблю! И Вася в восторге сказал сам себе:

— Буду учиться изо всех сил, чтобы скорее стать мореходцем и быть в море всегда-всегда!

Глава двадцать первая В ШХЕРАХ

«Феникс» шел в шхеры. В первый день кадеты еще не приступали к практическим занятиям, а только присматривались к кораблю, стояли кучками на баке, слонялись по палубе или просто любовались морем.

Ветер то почти замирал, и тогда паруса полоскались, то возникал порывами и гнал крутую рябь по воде, и тогда паруса надувались и под бушпритом зарождалась говорливая водяная струя, а за кормой вытягивались длинные, расходящиеся водяные усы.

Легли спать в сетках, подвешенных прямо на палубе. Вася долго не мог заснуть, глядел на черные волны, на которых покачивались тихие звезды.