Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043 - [45]

То и дело где-то бахали фейерверки, кто-то пел, где-то играла гитара и скрипка. В открытых кафе бурлила жизнь. День был рабочий, новый год тоже не предвиделся. Что же тут творится, когда проходит какой-нибудь ежегодный карнавал? Или когда тут пройдёт финал чемпионата по футболу? Или объявят победу в войне, которая тихо продолжается уже без малого двести лет? Не сказать, что народ в России веселиться не умеет, но наше тридцать первое декабря – это похороны по сравнению с победой их боксёра за звание какого-нибудь чемпиона штата Юкатан.

Мы зашли в "Паб эль торито", в котором девчонки под аккорды ансамбля мариачи отплясывали так, что русские матросы не зайти в него просто не имели морального права. Заказали литровую бутылку водки на всех, по коктейлю с зонтиком, да по порции креветок с лимоном. Я почувствовал, что в этой бухте матросы кинули якорь надолго, пожелал им не опоздать на китайский пароход, выпил рюмку за компанию, и пошёл в гостиницу. Веселиться мне не хотелось. Настроение было скверное, да и дел много: учить испанский и историю региона, в котором мне предстояло прожить – бог знает сколько времени.

– К вам пригласили преподавателя испанского. Он ждёт вас в номере! – серьёзно предупредил меня дежурный.

Этого мне только не хватало! Ночью сидеть за учебником – толку никакого! Я лучше завтра пораньше встану, провожу мужиков, и засяду за испанский. А пока – увольте! Сейчас так ему и скажу: "Сори, мол, кабальеро, их бин бай-бай до самого морнинга".

Я открыл дверь номера. В комнате стоял знакомый запах духов, а на столе – нестыкующийся набор: вино, конфеты и котлеты.

– Мы начнём учить испанский со слов "Вино" и "Котлеты"! (Слово "Котлеты" она говорила по-русски, получалось что-то вроде "Котлиетто", от чего у меня учащался пульс, а по морде расползалась дурацкая улыбка.) – сказала Маша из темноты балкона. – Только сначала я бы хотела знать, где это ты лазишь по ночам?

– Слова "Котлеты" в вашем языке нет! – сказал я, наливая в бокалы красное вино. – Я его уже начал изучать. Мы с товарищами были в церкви. Я теперь крещёный. К тебе у меня тоже есть вопросы. Так что нам будет, о чём поговорить, товарищ преподаватель!

– Начнём говорить прямо сейчас! Мне к семи утра на службу.

В шесть тридцать она вышла из номера, пообещав вернуться после пяти, и всё-таки поговорить о делах и заняться-таки изучением испанского. Я проводил своих боевых товарищей, потом проспал до обеда, позавтракал, и сел за чтение. Около шести вечера пришла она, и дело, наконец, дошло до разговора. Мы спокойно беседовали часа два, хотя оставаться спокойным в её присутствии мог, наверно, только покойник. (Блондинка с моего старого плаката не годилась Марии даже в качестве чистильщика обуви.) Из разговора выяснилось следующее: она – дочь военного, командира танковой роты. Мама сидит дома, не работает, если не считать работой двух младших братьев-школьников и целый зверинец домашней скотины. У неё звание сержанта, служит в батальоне связи. Майор Камачо – друг её папы, недавно зашёл к ним на рюмочку текилы, и рассказал про нашу группу морских десантников. Ей стало интересно, что это за русские герои, которые ухлопали кучу амеров, и с боями прорвались к ним в Мексику. А майору как раз требуются русские с головой на плечах и знанием языков. Несколько русских тут есть, но официальная Москва ограничила своё присутствие в месте, где идёт фактическая война с пиндосами, чтобы не нарываться на скандалы в ООН. При этом техники присылают много, разных вопросов возникает – масса, а когда весь запад окажется очищенным от оккупантов, необходимо будет устанавливать дипломатические, экономические и другие отношения с разными странами, в первую очередь – с Кубой, Венесуэлой, Россией и Китаем. Поэтому майор Камачо, глядя далеко вперёд, расписал в превосходных тонах русского парня, про которого, возможно, будет снят фильм, и у которого большое будущее благодаря его мужеству, силе и таланту. Поэтому свои дурацкие обвинения я могу утопить в океане, а то она – девушка горячая, может и зарезать, не посмотрит на мои седые волосы. Только в этот вечер я понял, почему Микола называл меня седым, и разглядел, наконец, что мои волосы побелели через один.

С этого дня у меня началась новая жизнь. Я переехал в дом Марии, познакомился с её папой, мамой, братьями, кошками, кроликами курами и коровой. Нам выделили комнату на втором этаже, и купили новую кровать. С утра я работал то у майора Камачо, то у майора Шедько. Долго входил в курс дела, вникал в тонкости военные и дипломатические, учился драться и стрелять вместе с мексиканскими коммандос. (Первый месяц тренировок я каждый день думал, что не доживу до вечера. Приходил домой, и не мог ужинать: ложка вываливалась из пальцев.) Вечерами интенсивно изучал испанский. Благо, все вокруг говорили только на нём, поэтому, когда у нас с Машей родилась дочь, я свободно разговаривал с ней уже на трёх языках. Всё-таки, когда знаешь один иностранный язык – второй учить уже проще. (Маше русский язык давался сложнее, но стихи Некрасова в оригинале ей уже нравились.) Дочу назвали Луиза в честь какой-то давно умершей машиной прабабушки, я протестовать не стал. Рождение дочери я воспринял мужественно. Даже тесть это отметил, сказав, что когда у них первой родилась девочка, он сначала хотел кого-нибудь застрелить из своего танка Т-90М, а теперь вот не нарадуется. Я никого застрелить не хотел. Просто этот факт долго не укладывался в голове. И ещё меня поразило, сколько надо стирать пелёнок и готовить еды! (Бедная моя мама! Только теперь до меня дошло, сколько сил и терпения она в меня вложила!)