Я подал ему вёсла, и тоже приготовился сесть в лодку.
– Не, ты оставайся! Вдруг домик наш унесёт – лови его потом! Ставь парус и заряжай систему! Я пробегусь по окрестностям – и назад. Тут весь остров – меньше Владивостока. Не думаю, что здесь вообще никого нет. Странно всё как-то! Ну, с богом! Встречай, Америка, русского первооткрывателя!
Он в несколько гребков достиг берега, лодочка ткнулась носом в мазут, и застряла. Паша снял шлёпанцы, вылез из лодки, и увяз по щиколотку.
– Ну и вонища тут! – крикнул он мне. – Заряжай быстрее батарейки! Думаю, валить отсюда надо в темпе.
Он вытащил лодку из воды, и побрёл к пальмам, неся босоножки в руках, чавкая ногами в грязи, и ругаясь. А я слазил за нашим солнечным покрывалом, вытащил его на мостик, и стал крепить штанги и растяжки. Поэтому самого взрыва не видел. Просто сначала услышал уже далёкий пашин голос:
– Слава богу, вылез из этого навоза!
И сразу хлопнул взрыв. Я повернулся и увидел, как мой товарищ, согнувшись, лежит на песке, а над ним рассеивается облачко дыма примерно как от новогодней петарды. И ещё я разглядел, что Паша держится за правую ногу ниже колена, а ещё ниже должна была быть ступня, но я никак не мог её разглядеть. То есть мои глаза сразу увидели, что ступни нет, но мозг отталкивал эту невозможную мысль. Потом я увидел, как друг сел, продолжая держаться обеими руками за ногу, и поглядел в мою сторону. Из моего нутра вырвался дикий крик. Я не мог остановиться, и орал, тупо глядя в сторону берега. Незакреплённая солнечная батарея сложилась пополам, наклонилась, упала, и прищемила мне четыре пальца на левой руке. Я дёрнул руку, ободрав кожу, посмотрел на кровь на руке, потом на Пашу, спрыгнул в люк, схватил аптечку "Для оказания первой помощи на водном транспорте", пулей вылетел из лодки, прыгнул в воду прямо в спортивном костюме и сандалиях, и стал грести как сумасшедший. И пока плыл, пока бежал, проваливаясь по щиколотку и спотыкаясь, всё время кричал:
– Паша, я иду! Паша, держись! Грёбаная Америка!
Не кричать я не мог. Дыхание давно сбилось, я хватал ртом отравленный воздух, и выдыхал:
– Паха, держись! Суки! Падлы! Паха, я сейчас!
Я подбежал к другу, упал на колени, и раскрыл аптечку. Прямо наверху лежал толстый красный жгут. "Какие умные люди упаковывали!" – мелькнуло в голове. Я схватил жгут, и стал перетягивать пашину ногу ниже колена, приговаривая:
– Паха, сейчас! Грёбаная мля Америка! Паха, прорвёмся!
Паша откинул голову назад, глядел в небо, и был белый, как простыня. По его лицу катились капли то ли слёз, то ли пота, волосы прилипли ко лбу. Обеими руками он сдавливал ногу, сдерживая кровопотерю. Ступни у него не было, из штанины торчала белая кость, закиданная песком, клочками висело мясо, капала кровь. Я задавил жгутом его ногу как мог, достал бинт, и на секунду остановился. Пока я возился со жгутом, то на рану старался не смотреть. А вот теперь от этого было уже никуда не деться. Я разорвал упаковку, достал стерильный чем-то пропитанный бинт (Он лежал сразу под жгутом. Какие же умницы делают аптечки первой помощи!), и дрожащими руками стал забинтовывать рану. На мгновение я с силой зажмурился, и подумал: сейчас открою – и это окажется сном! Открыл глаза, поглядел вправо, и увидел маленькую воронку рядом в песке, и что-то бело-красное в её центре. К горлу подкатило, я отпрыгнул в сторону, и меня вывернуло. Блевать было нечем, за последние сутки я съел всего несколько галет с каким-то повидлом, так что организм был пуст, и весил, кстати, заметно меньше, чем три недели назад. Я повернулся к раненому, и увидел, что он смотрит на меня с жалостью.
– Ничего, я сейчас! Я справлюсь! Главное – ты держись! Вот же козлы! – забормотал я, снова берясь за бинт.
Бинт тут же пропитывался кровью, и я толком не знал, то ли продолжать бинтовать, то ли брать новый. Но ручьём она не лилась, и я решил домотать этот пакет. Худо-бедно, но с задачей я справился. Нога была забинтована, а поверх бинта я ещё на всякий случай напялил сеточку. А вот что делать дальше? Я в нерешительности огляделся. Мозги работали лихорадочно: то ли бежать за подмогой? Но куда? То ли тащить раненого в лодку? А как? Пока я раздумывал, Паша расцепил зубы и простонал:
– От боли нет ничего? И попить бы!
Сразу под бинтами и ватой лежала упаковка с маленькими шприцами. Пять штук с крохотными иголками-волосочками и надписью "Антишок". Только теперь я разглядел инструкцию, приклеенную на внутреннюю сторону крышки аптечки с перечнем всего, что находилось в этом волшебном сундучке, а внизу скромная надпись: "Сделано в Новосибирске. Упаковщик – Алякринский М.А.". Господи, какие же умницы живут в этом Новосибирске! Проблема была только в том, что уколы я никогда не делал! Я поглядел на Пашу. Тот, видимо, мою проблему, понял, и только сказал, морщась:
– Коли! Спасу уже нет никакого!
Он застонал, и завалился на спину, судорожно держа искалеченную ногу, хотя его пальцы уже разгибались.
Я достал шприц, свинтил колпачок с иголки, и спросил:
– Ты не знаешь, куда надо колоть?
– В плечо коли! В мышцу! – ответил Паша, не открывая глаз.
