Жизнь и книги Льва Канторовича - [4]

Страшные с сатирическими портретами социал-демократов, голосо­вавших за военные кредиты. Так читатель видит и тех, кто разжег войну, и тех, кто потворствовал военному по­жару. Недавнее прошлое и сегодняшний день оказались связанными между собой. Текст и рисунки отразили по­дробности военной и политической жизни в годы миро­вой войны и факты текущей международной политики. Здесь и в тексте и в рисунках использованы материалы прессы, телеграммы, радиосообщения. Авторы не претен­довали на какие-то открытия, главным для них была до­кументальная обоснованность, достоверность. Кажется, как в детстве, художник сделал квадратики, в которых давал картину в последовательности — эпизод за эпизо­дом. Солдат, безнадежно рвущийся из пут колючей про­волоки. Раненый русский матрос с повязкой на лбу: «Которые временные, слазьте!» Силуэты немецких рево­люционных рабочих, отбрасывающие гигантские тени. Пастор, призывающий школьников бороться с революци­ей и большевизмом; за спиной пастора—офицер. (Этот же офицер появляется и на других рисунках — характер­ное для художника стремление к развитию сюжета.) И еще, и еще — кадры газетной хроники. Молодой ки­тайский революционер, казненный чанкайшистами. И не­мецкий комсомолец, избитый полицейскими. И француз за тюремной решеткой: приговорен за антимилитарист­скую пропаганду среди рекрутов. И немецкие рабочие в схватке со штрейкбрехерами.

Авторы подчеркивали опасность фашизма, тень кото­рого уже нависла над миром. В тексте приводятся мили­таристские призывы Гитлера, еще только рвущегося к вла­сти, а на рисунках рядом изображены военный в каске с фашистским значком и штатский, у которого в каждом глазу по свастике. И у того и у другого страшные ноздри-дыры, напоминающие отверстия орудийного ствола...

Сегодняшнему читателю тексты и рисунки книги «Бу­дет война» не покажутся глубокими. По существу это иллюстрация газетных сообщении. Авторы не только сами работали в газете, но и черпали из нее материал. Для самостоятельного анализа событий молодым худож­нику и очеркисту не хватало ни общественного, ни жи­тейского опыта. Войну они сами не видели, но дух вре­мени уловили. В их работе подкупает убежденность, искренность, выраженная словами: «Массы трудящихся уже не должны быть застигнуты войной врасплох». Ради утверждения этой мысли и была создана книга.

Интересно свидетельство Л. Радищева о совместной работе с Л. Канторовичем над книгой «Будет война»: «Он не мог быть только художником, т. е. человеком, ко­торый, прочитав рукопись, делает в ней иллюстрации, он явно не помещался в это традиционное амплуа «худож­ник». .. Мы делали книгу вместе в полном смысле этого слова. Невозможно было определить, кто из нас автор, кто соавтор, да мы этим и не занимались. Я ему читал каждый кусок, он мне показывал эскиз каждого рисунка, иногда все это мы обдумывали заранее. Возникали, ко­нечно, и споры...»

Театральный художник Л. Канторович шел вслед за своим учителем М. Григорьевым. Политический карика­турист, он стремился походить на прогрессивных запад­ноевропейских художников-графиков той поры: Георга Гросса, Кете Кольвиц, Джона Хартфилда. Об этом сво­ем увлечении, особенно Гроссом, Канторович высказы­вался неоднократно. Патетика, лаконизм художников были ему по душе. Его привлекали подчеркнутая графичность, резкость светотеней. Плакатный характер этих работ позволял добиваться и психологических решений. Именно такой выразительности добился, например, Кан­торович в трагическом портрете убитого Либкнехта. (Стоит напомнить, что незадолго до начала работы над этими рисунками отмечалось, в частности «Сменой», де­сятилетие со дня гибели Розы Люксембург и Карла Либкнехта.) Но таких удач было немного. В основном рисунки книги «Будет война» прямолинейны, часто по-журналистски поверхностны. Молодому художнику было далеко до уровня искусства своих кумиров. Но по­литическая мысль, эмоциональный строи их работы были схвачены верно. Не хватало самостоятельности, изобра­зительной культуры.

Рисунки на темы антивоенной борьбы и классовых битв в странах Европы и Азии несли большой налет условности. Но сама стилистика рисунков отразила стрем­ление автора дать материал, соединяя документальность с патетикой. Молодой художник выразил в своих рисун­ках отношение к происходящему: то чувство жалости и сопереживания с жертвами военного психоза, то совсем иные чувства — иронию, гнев, когда он видел проявления захватнического милитаристского духа.

Характерно включение в книгу фотографий. Худож­ник не стал рисовать крупным планом красноармейцев, наши самолеты, корабли, домны все, что отражало се­годняшний день страны. Фотографии органично вошли в альбом, подтвердили его документальную основу. Чита­тель видел фотографию В. И. Ленина, «Аврору». В од­ном случае на книжном развороте фотография китайского реакционера соседствует с рисунком, изображаю­щим его жертвы. Кстати, на обложке рядом с именами художника и автора текста значится: «Фото Н. и Ф. Штерцер».

На красной обложке книги, на фоне зарева, стоял солдат. Его вытянутая рука держала винтовку, которую он воткнул штыком в землю. На последней странице (обложке) тот же солдат воткнул штык в одного из бур­жуев, нынешних «хозяев жизни». Текст под рисунком гласил: «Печатник Рюгель. Тысячи Рюгелей закончили когда-то войну, воткнув штыки в землю. Теперь они об­ратят их против своих угнетателей... против поджигате­лей войны. Бессильны будут тогда орудия в руках угне­тателей. Это будет последняя война».